Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели

К зиме немцы на левом берегу Днепра оставались только на двух плацдармах, о которых я уже упоминал, да в Крыму. Но это оказались крепкие орешки. Всю зиму войска нашего 4-го Украинского фронта пытались ликвидировать Никопольский плацдарм, но немцы были в своей стихии: умело маневрировали войсками, уводя их из-под нашего огня по огромным системам инженерных сооружений и складкам местности, точно корректировали огонь артиллерийских батарей, поддерживавших их с другого берега Днепра, надежно врыли в землю танки, превратив весь плацдарм, по сути, в один укрепленный район. Они так обнаглели, что провели со своих плацдармов несколько довольно успешных контратак. А наш полк тем временем перебазировался на полевой аэродром возле села Пионерское, недалеко от Сивашского пролива. Здесь, в Пионерском, до войны находился знаменитый конный завод. На этом аэродроме мы пробыли до самого наступления на Крым — 12 апреля 1944-го года.

В Крыму оказалась захлопнутой в западню семнадцатая немецкая армия: около трехсот тысяч солдат и офицеров с огромным количеством вооружения и техники. Судя по мемуарам немецких полководцев, генерал-фельдмаршал Клейст предлагал Гитлеру вывезти войска морем, но немецкий ефрейтор был не менее упрям, чем наш грузинский ишак, и не хотел расставаться с мечтой о морских купаниях в Ливадии. Положение немцев было достаточно безнадежным: они оказывались в мешке, подвешенном к брюху освобождаемой нами Украины. То ли Гитлер рассчитывал на чудо-оружие, то ли сам себя уверил, что наши войска окончательно истекли кровью, то ли просто уперся, как Сталин под Киевом в 1941-ом, но для немцев это закончилось плохо.

А война не знала каникул. Штаб 8-ой воздушной армии разместился в Аскании Новой. Отсюда Хрюкин планировал нанести воздушные удары, чему очень мешала наступившая непогода. Осень и зима 1943–1944 годов осталась в памяти всех фронтовиков, сражавшихся на юге, как огромное море грязи, разлившееся без конца и края, покрытое густыми туманами с какой-то ядовито-желтой подсветкой. Если даже цыганские телеги, вырвавшиеся к нашему аэродрому, которые тянули взмыленные, обезумевшие лошади, все в пене, вязли в грязи по самую ступицу, то танк, немного побуксовав, свободно уходил в чернозем по самую башню. Наша техника оказалась лучше приспособлена к распутице, да и было ее у нас значительно меньше, зато людей больше, а это самый универсальный вездеход. Да и наши люди оказались просто изобретательнее. Отступавшие немцы вынуждены были оставить в непролазной грязи огромное количество разной техники. Особенно севернее от нас, в Центральной Украине, где наступлением руководил Конев, сумевший основательно рассечь немецкую оборону. У нас же, от Мелитополя до Перекопа, саперы сумели провести в дикой грязи железнодорожную колею, по которой трактор шел чуть сбоку, везли платформы с продовольствием и боеприпасами к линии фронта. Бывали случаи, что и наши, и немцы ставили на рельсы автомобили на ободьях без резины. Именно в таких условиях продолжалась воздушная война на юге.

День Сталинской Конституции, которая объявила всех свободными и под сенью которой почти каждый пятый советский человек оказался в ГУЛАГе, мы отметили штурмовым налетом на немецкие переправы в районе поселка Голая Пристань, где неугомонные немцы, под прикрытием плохой погоды, снова пытались форсировать Днепр и захватить плацдарм на нашем берегу. Как будто бы в 1941-ом, по Днепру бойко сновали немецкие баржи и паромы.

Как обычно, наш полк прикрывал штурмовиков. Погода была сложная: облачность в десять баллов зависла на высоте до ста метров над землей. Горизонтальная видимость не превышала километра. Хотя было всего четыре часа дня, но уже начинало темнеть. Двадцать один истребитель нашего полка повел в бой командир — Иван Павлович Залесский. При подходе к цели погода катастрофически ухудшилась: горизонтальная видимость 500 метров, кругом густой туман. Тем не менее, наши ребята вместе со штурмовиками сделали четыре захода на цели. Одна баржа, полная немецких солдат, затонула, а другая загорелась. Но этот полет мог стоить нам необыкновенно дорого. При возвращении на наш аэродром «Пионерское», Иван Павлович Залесский не сумел выйти на свой аэродром и заблудился. Наступала темнота, у наших самолетов кончалось горючее. На командном пункте полка мы с Соиным руководили средствами связи. По радиостанции было прекрасно слышно, что полк блудит где-то поблизости с аэродромом, но как навести его на посадочную полосу? У нас по-прежнему не было радионавигационной аппаратуры, а на глазок осуществить такую операцию необыкновенно сложно. И полк, висящий в густом тумане где-то над нами, и мы — на командном пункте, на земле, чувствовали, что находимся рядом, но не было ни малейших ориентиров или координат.