Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели

Здесь работала настоящая похоронная фабрика: отрывались братские могилы — ямы длиной в 20, шириной 4 и глубиной в 3 метра. На глубину этих ям были опущены свежесколоченные лесенки и солдаты, принимавшие у ямы покойников с телег, укладывали их на дне могил длинными рядами, присыпая каждый ряд землей. Предварительно из нагрудного кармана гимнастерки доставалась пластмассовая, продолговатая коричневая капсула, состоящая из двух половинок, соединенных резьбою, где сам солдат записывал все свои домашние координаты: фамилию, имя, отчество, адрес. Все то, что безвозвратно оборвалось здесь, на Сапун Горе, и в тысячах других мест по всему огромному фронту, где наши войска наносили «десять сталинских ударов», Крым был третьим в операциях, сроки начала которых, увеличивая число наших жертв, неизменно сокращал «дядя Джо». Здесь же у братских могил, над которыми сейчас сооружены памятники, сидела многочисленная походная канцелярия. Кто-то развинчивал капсулы, кто-то читал и регистрировал указанные в них сведения, а кто-то уже строчил ручкой, заполняя стандартные похоронки, гласившие, что ваш сын, отец или брат пал за Родину. Вечная ему слава! Ничего более ценного и материального Родина не обещала. Слишком узок был круг людей, привыкших жить хорошо, и они не допускали лишних к кормушке. Сколько планов, сколько надежд, сколько трагедий оказывалось на дне этих ям. Да и великое будущее России, собственно, по-моему, оказалось там же. Эта была последняя кровавая баня, после которой наш народ так и не оправился, как мы ни бодрились и ни старались забыть о том страшном, что было, выпячивая лишь гром побед, блеск орденов, да скрип начищенных сапог наших маршалов на парадах..

Своих ребят на Сапун Горе мы не отыскали. Правда в нескольких местах видели обломки сгоревших самолетов: «Мессеров» и «ЯКов», «Пешек» и «Юнкерсов». Пробовали было пробраться к одному из упавших «Яков», но это чуть не закончилось для нас печально. Склоны Сапун-Горы были покрыты минными полями, карта которых оставалась для нас загадкой. Саперы лишь наскоро успели обозначить некоторые из них невысокими колышками, с протянутыми между ними разноцветными нитками, увешанными кусочками красной материи. Мы на нашей полуторке пытались пробраться по разведанным саперами проходам, но потом так запутались, что уже не могли разобрать, где проход, а где минное поле. Выбирались задним ходом по своей же колее. Оставаться дальше на Сапун Горе было делом бесполезным, да и очень тягостным.

С высоты нам хорошо был виден аэродром «Седьмой километр», уже почти освобожденный нашими войсками. Торчали хвосты немецких самолетов, уткнувшихся носом в землю, что-то догорало.

Было очень вероятным, что нам придется использовать эту взлетно-посадочную полосу, и мы решили детально осмотреть аэродром, чтобы доложить в полку и дивизии о его состоянии. В сторону аэродрома, за который еще вели бой наши войска, ездили трехтонки с боеприпасами, и мы поехали за ними, колея в колею. Конечно, и такая манера движения не исключала минного сюрприза. Не так давно на аэродроме в Сарабузах приземлился новенький американский самолет «СИ-47», на котором прилетел со своей свитой главный координатор Крымской операции маршал Василевский. Аэродром Сарабузы был за две недели истоптан нами вдоль и поперек, но когда самолет Василевского уже заруливал на стоянку, именно в тот момент, когда маршал выглядывал из открытой дверцы, спеша выйти из самолета, под задним колесом — «дутиком» раздался сильный взрыв. Видимо сработала немецкая мина, рассчитанная на определенное количество нажимов. Никто, за исключением маршала, не пострадал. Именно Василевскому осколок продрал лоб наискосок до кости, к счастью, не расколов череп, таивший здравый мозг, уверенно просчитывающий варианты сражений. Должен сказать, что Василевский вел себя молодцом, всех успокаивал и убеждал не обращать внимания на эту царапину. Вскоре ему сделали перевязку и укол, и вместе с ранее прилетевшим к нам авиационным генерал-полковником Фалалеевым, заставшим нас: меня, Смолякова и Соина, греющимися, раздетыми до пояса у командного пункта на солнышке, укатил в сторону фронта. Фалалеев координировал действия военно-воздушных сил.