Русские народные говоры

Прекрасно использовал диалектную лексику Урала П. П. Бажов. В его сказах «Малахитовая шкатулка» исследователи, например А. И. Чижик-Полейко, отметили около 1200 диалектных слов и выражений. Все они выполняют в произведении определенные функции: или обозначают специфические предметы (поветь — помещение под навесом на крестьянском дворе); или характеризуют рассказчика как представителя местного говора (в этих случаях из синонимов литературного языка и диалектизмов Бажов выбирает диалектные слова: лог — овраг, заплот — забор, пимы — валенки, гнус — комары, сок — шлак); или вводятся для описания явлений прошлого времени (кержак — старообрядец); или отражают местную детализацию в обозначении некоторых предметов (урема — мелкий лес) и т. п.

В советской литературе всеми исследователями отмечалось блестящее использование диалектных особенностей языка Дона М. А. Шолоховым. Речь героев «Тихого Дона» и «Поднятой целины» чрезвычайно колоритна и красочна именно потому, что она в нужной мере насыщена диалектизмами. Опубликованные главы из второй книги «Поднятой целины»[44] еще раз свидетельствуют о мастерстве М. А. Шолохова как художника слова. Для нас важно отметить сейчас, что в эти главы М. А. Шолохов ввел довольно значительное количество диалектных слов и форм, придающих речи персонажей своеобразный местный колорит. Среди диалектных особенностей, отмечаемых здесь, можно встретить и слова, неизвестные в литературном языке (провесна — время перед началом весны, толока — выгон для скота, аржанец — злаковое растение, похожее на рожь, урезать — ударить, лытать — убегать, огинаться — проводить время, зараз — тотчас и др.), и особенно часто — диалектное образование отдельных форм различных слов (именительный, родительный и винительный падеж множественного числа: кровя; сиротков воспитывать; убивцев не выдала; без придирков; салфетков не бывало; доказательствов нету; глагольные формы: полозишь вместо «ползаешь», стонает вместо «стонет», волокётся вместо «волочится», прибегла вместо «прибежала», ляжь вместо «ляг», слазьте вместо «слезайте»; наречия пеши и верхи вместо «пешком», «верхом» и др.), и отражение диалектного произношения отдельных слов (вьюноша — «юноша», протчую — «прочую», родному и др.).

Таким образом, диалектизмы в художественных произведениях советской литературы, как и в литературе прошлого, используются в различных целях, но они остаются всегда лишь вспомогательным средством для выполнения задач, поставленных перед писателем. Они должны вводиться только в такой контекст, где в этом есть необходимость; в этом случае диалектизмы являются важным элементом художественной изобразительности.

Однако и в наше время в литературные произведения иногда проникают слова и формы, взятые из диалектов, введение которых в ткань художественного повествования не представляется правомерным.

Если А. Сурков в стихотворении «Родина» употребляет причастную форму от глагола орать (пахать): «Не оранная дедовскими сохами», — то это оправдано стремлением поэта воссоздать в представлении читателя далекое прошлое Русской земли и тем, что такое употребление слова, образованного от диалектного глагола, придает всей строке торжественный характер, соответствующий всему характеру стихотворения. Но когда А. Первенцев в романе «Матросы»[45] употребляет в авторской речи форму 3-го лица единственного числа настоящего времени от глагола «колыхать» — колыхает вместо литературной колышет, то такой ввод диалектизма ничем не оправдан и может считаться только ненужным засорением литературного языка.

Все эти факты важны и для исследователя литературного произведения, а не только для писателя. Однако и тот и другой должны не только понимать, нужно или не нужно вводить тот или иной диалектизм в литературное произведение с точки зрения художественности, но и знать, правильно ли введен данный диалектизм с точки зрения его принадлежности к определенной языковой среде. Уже отмечалось, что диалектные явления могут быть различны по степени своего распространения: одни встречаются в большом числе говоров, но в совершенно определенных, другие только в очень немногих местных разновидностях, третьи, выходя за рамки собственно диалектных явлений, становятся принадлежностью устно-разговорной речи или просторечия. Писатель, вводя диалектизмы в художественное произведение, обязан знать, какой характер носит то или иное диалектное явление в языке, возможно ли приписать речи определенного персонажа данные диалектные особенности. Ошибки в приписывании речи какого-либо персонажа таких диалектных особенностей, которые ему не могут быть свойственны, совершенно недопустимы. Анализируя литературное произведение, литературовед или критик также обязаны обращать внимание на это обстоятельство.

4