Русские народные сказки

Послушались лешие и пустились, что было силы, а наш молодец взял скатерть-самобранку, сел на ковер-самолет да и улетел. Пролетевши на ковре много ли, мало ли, сошел на землю и пошел пешком. Прошел, немного, — опять видит: дерутся косматые лешие, только клочья летят. Подошел он к ним, спрашивает, из-за чего драка такая; растолковали ему лешие, что нашли шапку-невидимку, да поделить не могут.

— Давайте я вас поделю, — говорит он им: — кто первый добежит вот до того дерева, того и будет шапка-невидимка.

Побежали лешие, а наш молодец подобрал шапку-невидимку, сел на ковер-самолет да и полетел.

Летел он, летел, и захотелось ему повидаться с братом. Прилетел он к городу, где брат царствовал, слез с ковра и вошел в город. Ходит по городу да и разузнает исподволь, где брат; разузнавал, разузнавал, и смекнул, наконец, что царь-то здешний и есть его брат.

В это время случился в городе большой голод, а казна царская опустела, и не на что было покупать в других странах хлеба. Вот младший брат и говорит:

— Ведите меня к царю: я дам ему денег, сколько надо!

Свели его, как он просил, к царю (не узнал его царь), и обещал он там каждое утро выдавать денег столько, сколько нужно будет.

Вот берет наш молодец каждое утро из-под подушки золото и выдает царю. Слава про него пошла повсюду.

А была у царя стряпуха-колдунья, злая и завистливая баба. Не дает ей спать по ночам удача нашего молодца. Колдовала, колдовала, и узнала- таки, откуда он берет деньги. Обрадовалась старуха, подобралась раз ночью к молодцу, да и украла у него сердечко чудесной птички. На утро пришли от царя за золотом; наш молодец под подушку, хвать, — нет ничего. Что такое? Туда, сюда, — нет, да и все! А старуха в это время нашептывает царю, что, дескать, приезжий молодец обманывает всех и ничего у него нету: было там кое-что, немного, да все вышло. Рассердился царь и выслал своего брата вон из города. Что делать нашему молодцу? Надел он шапку-невидимку и ходит себе по городу, разузнает, кто украл у него сердечко пташки.

«Пойду, думает он раз, — на царскую кухню: не говорят ли там чего!» Пришел на кухню, а стряпуха-колдунья как раз в это время моет посуду.

— Погоди, — говорит она сама с собою, — последний раз тут на кухне вожусь, с завтрашнего дня буду жить богачкою.

«Эге!» — смекнул молодец, подобрался к стряпухе, схватил ее, посадил на ковер-самолет да и поднялся выше леса стоячего, чуть пониже облака ходячего. Обомлела колдунья, а наш молодец снял с себя шапку-невидимку и говорит колдунье:

— Вот я тебя, старую, сейчас спихну вниз, если ты не отдашь мне то, что украла!

Испугалась старуха, завизжала и отдала птичкино сердечко. Молодец полетел в город, прямо к царю, да и открылся, кто он такой. Обрадовался царь. Крепко целовались братья, встретившись после долгой разлуки, вспомнили старое время и решили проведать родину.

Прилетев на ковре-самолете в родной город, они прежде всего рассчитались с злодеем солдатом, потом отыскали доброго повара и щедро наградили его.

Старший брат, царь, возвратился в свое государство, а младший остался на родине.

II Лгун Микула

Пошел один мужик, Микула по белу-свету лгать. Идет он. Навстречу ему попадается другой мужик.

— Куда идешь? — спрашивает Микулу.

— Лгать иду!

— Пойдем вместе!

— Пойдем!

Пошли; долго ли, мало ли шли, — вдруг Микула останавливается.

— Гляди, — кричит, — лисица побежала!

Товарищ его смотрит по сторонам.

— Где, где?

— Ну, брат, — говорит Микула, — не пойду с тобой: не годишься мне в полыгатые![1].

Пошел Микула дальше один. Немного пройдя, встречает другого мужика.

— Куда идешь? — спрашивает его мужик.

— А лгать, брат, иду!

— Пойдем вместе!

— Пойдем!

Пошли; долго ли, мало ли шли, — вдруг Микула останавливается.

— Гляди, — кричит, — лисица побежала!

А товарищ его посмотрел в другую сторону, да и говорит:

— А вот там, гляди, так две лисицы!

Обрадовался Микула.

— Ну, брат, вот ты годишься мне в полыгатые! Пойдем.

Пошли; шли, шли, пока темно стало, и попросились в деревне ночевать, Микула в одну избу, а его товарищ — в другую.

Вошел Микула в избу, сел на лавку. А на полу капуста разложена была. Посмотрел Микула на эту капусту да и говорит хозяевам:

— Что это, братцы, у вас такое?

— Как что! Разве не видишь, — капуста!

— Капуста! Какая ж это, братцы, капуста. Разве такая она бывает?

— Ну, а какая ж?

Подбоченился Микула и говорит:

— Вот у нас капуста — четыре человека на одном листе через реку переплывают!

Ахнули хозяева.

— Что ты говоришь такое, нетто может быть такая капуста?!

— Хотите, — верьте, хотите, — нет, а я правду говорю.

— Не может быть! — кричат хозяева: — спорить будем, что нет такой капусты!

— Ну, давайте, заложимся[2], коли так, говорит Макула, — на сто рублей. Хотите?

— Давай, заложимся, — говорят, — а только как же мы узнаем, правду ты говоришь, аль нет? Кто нас рассудит?

— Э, пустое! — махнул Микула рукой, — вот там в соседней избе мой земляк ночует: подите, спросите его!

Заложились. Хозяева положили на стол сто рублей, и Микула положил. Пошли спрашивать земляка: