Русские народные сказки

— Погоди, старая карга, рот разевать! Сперва напои, накорми дорожного человека, баньку истопи, дай помыться, попариться, а потом будем с тобой разговоры разговаривать.

Старуха подполье открыла, на коленки стала, каравай достала, к печи кинулась, заслонкой забренчала, щей плеснула, накормила, напоила, баню истопила. Иван-царевич напарился, намылся, пришёл на лавку повалился.

Стала Яга Ягишна выспрашивать:

— От дела, добрый молодец, лытаешь или дело пытаешь?

— Слышал, бабушка, есть у тебя конь-бегунец. Мне как раз конь надобен.

— Есть, есть у меня конь-бегунец, только так не дам, надо его заслужить. Ну, да ведь у меня не три года, не год служить, только три дня кобылиц пасти. Упасёшь кобылиц — получай бегунца, не упасёшь на себя пеняй. Видал, поди, сколько голов на кольях в тыну? Только одной головы там ещё не хватает.

Поутру встали; накормила Яга Ягишна Ивана-царевича, выгоняет двенадцать кобылиц, все одной масти, волос в волос.

Кобылицы хвосты задрали, кинулись в лес бежать какая куда. Только их и видел Иван-царевич.

Побрёл он в лес, сел на пенек, пригорюнился.

Откуда ни возьмись, подбегает медведица:

— Не тужи, Иван-царевич, всё дело справится. Выломай себе прут покрепче да ложись отдыхай спокойно. Вечером я всех кобылиц соберу. Ты их тем прутом знай по бокам охаживай, и никуда они не денутся, все, как одна, домой побегут.

Медведица убежала, а Иван-царевич выломал рябиновый прут, к пеньку привалился и заснул крепким сном.

Солнце стало на закате, пошёл по лесу конский топ, выскочили с разных сторон все двенадцать кобылиц, дрожат, гривы колом стоят. Иван-царевич принялся их рябиновым прутом по бокам стегать. Рябина не ольха — гнётся, не ломается, вкруг хребта обвивается. Так проучил, что все кобылицы в мыле домой прибежали.

Яга Ягишна ворота отворила, заперла кобылиц в конюшню:

— Ох, злодей, не столько кормил, поил, сколько гонял да мучил!

На стол собрала, накормила Ивана-царевича:

— Ложись спать, завтра со светом вдруг разбужу!

Иван-царевич спит не спит, слышит — схватила Ягишна железный прут, побежала в конюшню:

— Ах, такие-сякие, что я вам говорила? Не могли убежать да скрыться!

И до тех пор их била, стегала, покуда железный прут не обломала.

— Да куда мы, матушка, могли скрыться? Как со всего белого света сбежались в наш лес медведи? Не видать бы тебе нас, коли бы домой не убежали! Съели бы нас медведи.

На другой день, ни свет ни заря, разбудила Яга Ягишна Ивана-царевича, сунула ему краюху хлеба:

— Поди, службу справляй.

Только Иван-царевич выгнал кобылиц за ворота, как они хвост трубой — и разбежались в разные стороны. Остался Иван-царевич один, побрёл в лес, присел на пенёк, запечалился: «Как табун собрать да домой пригнать всех до единой?»

А в это время прилетела пчёлка:

— Ж-ж-ж, не тужи, Иван-царевич, ложись почивай, а вечером дело справится! Знай их кнутом стегай, и все до одной дома будут.

Пчёлка улетела, а Иван-церевич свил кнут и спать повалился.

Только солнышко стало садиться, как пошёл по лесу шум, и одна за другой выскочили с разных сторон двенадцать кобылиц, все в пене, боками поводят, ушами прядут. Иван-царевич свистнул, крикнул, кнутом взмахнул — побежал домой.

Яга Ягишна стоит у ворот, ругается:

— Вот злодей, вот душегуб! Только и знал, что день-деньской гонял, а не поил, не кормил!

Со двора пришла, в чашку щей плеснула, кинула на стол чёрствую горбушку:

— Ужинай!

Иван-царевич щей похлебал, лёг на лавку, кафтаном укрылся, а сам не спит — слушает, что будет.

Яга Ягишна схватила медный прут, побежала в конюшню, принялась кобылиц медным прутом стегать да приговаривать:

— Худо я вчера вас учила: опять не могли укрыться!

— Век бы не найти, не собрать, коли бы не пчёлы. Налетело пчёл видимо-невидимо — и так нас жалили, гоняли, что не стало мочи терпеть!

— На суше не могли скрыться — завтра в воде ухоронитесь!

Утром все кобылицы рассыпались по морскому берегу и кинулись в море. Только круги да пузыри по воде пошли. Потом всё стихло. Сидит Иван-царевич на камне у самой воды, задумался: «Как их на дне морском искать станешь?»

А в это время высунулась из воды щука:

— Не горюй, Иван-царевич, всех до одной к тебе пригоню! Я сегодня тебе послужу и вперёд твоего добра не забуду, только вспомни меня, когда понадоблюсь.

Щука скрылась, а Иван-царевич стал день до вечера коротать. И как стало солнышко на закате, всколыхнулось море, выскочили на берег одна за другой все кобылицы, дрожат, фурчат, гривы колом стоят.

Увидала баба-яга, что Иван-царевич кобылиц пригнал, стала, руками всплеснула:

— Ох, такие-сякие, не могли-таки ухорониться! Ну да всё равно живого не выпущу!

Выбежала на крыльцо:

— Хорошо, молодец, службу справил! Поди теперь в крайнюю конюшню, там твой бегунец стоит.

Пришёл Иван-царевич в конюшню, а там стоит заморённый конишка.

— На таком одре только воду возить, а не богатырю ездить!

Тут заговорил конь: