Русские подвижники 19-ого века

Тут, в пустыни — вдали от всех людей, он с умилением погружался в свой молитвенный подвиг, среди природы, раскрывавшей ему величие Творца, под небом, сиявшим звездами, из которых каждая говорила ему о невыразимой небесной славе. В это же время он усилил пост: в среду и пятницу не вкушал вовсе пищи, а в другие дни недели принимал ее по одному разу.

Необыкновенное уважение, которое вселил к себе среди саровских старцев молодой Прохор, выразилось ясно во время его тяжкого недуга.

В 1780 году он жестоко заболел. Тело распухло, болезнь не поддавалась никаким средствам; врача не было; по-видимому, это была водянка. Безропотно в продолжение трех лет послушник выносил сильные страдания, плакал, молился. Его старец Иосиф, строитель Пахомий, старец Исаия ходили за ним, находясь при нем почти неотлучно.

Болезнь приняла самый опасный оборот, строитель советовал пригласить врача или открыть кровь. Прохор отказался.

Старец Иосиф особо отслужил о здравии Прохора всенощную и литургию; братия была в сборе. Прохора исповедывали и приобщили.

Тогда, в несказанном свете, ему явилась Пресвятая Дева Мария с апостолами Иоанном Богословом и Петром. Указывая Богослову на больного послушника, Она сказала: этот нашего рода, и возложила правую руку на его голову. Материя, наполнявшая тело больного, начала выходить через отверстие, образовавшееся в правом боку, и вскоре он выздоровел. Признаки этой раны навсегда остались на теле.

Необыкновенное выздоровление все приписали общей молитве и причастию. Явление же стало известно только много лет спустя, когда, приближаясь к смерти, подвижник рассказал о нем одному доверенному лицу.

Эта болезнь еще более закалила дух Прохора, и подготовила его к принятию великого монашеского образа.

Вскоре в Сарове приступили к новым постройкам. На место кельи, где болел Прохор, поставили больницу с богадельнею и при больнице церковь в два этажа — нижний престол во имя преп. Зосимы и Савватия Соловецких, в верхнем — Преображения Господня.

Прохора послали за сбором денег на церковь. Обходя Русь, он зашел и в Курск. Мать его уже умерла, и он долго молился на ее могиле; но родной его брат хозяйствовал с успехом, и много пожертвовал на церковь.

В то время внешний облик послушника Прохора был таков. Ему было более 25 лет; росту высокого (2 арш. 8 вершк.); несмотря на строгий пост, лицо было белое и полное, нос правильный и острый; светло-голубые, выразительные и проницательные глаза, густые брови; густые светло-русые волосы на голове; окладистая борода соединялась с густыми усами; он был крепко сложен и очень силен; он обладал увлекательною речью, необыкновенною памятью и светлым, отчетливым соображением.

13-го августа 1786 года он был пострижен в монашество и ему дано было, без его ведома, подходящее к нему имя, избранное монастырским начальством: Серафим, что значит пламенный.

В декабре 1787 года он посвящен в иеродиакона. С того дня в течение шести лет он почти беспрерывно находился в служении. Ночи на воскресенья и праздники проводил все в молитвах, стоя. Бог подавал ему силы, — он не нуждался почти в отдыхе, забывал о пище и с сожалением уходил из церкви.

По временам он видал при церковных служениях ангелов, сослужащих и воспевающих с братиею.

Особенно же знаменательного видения удостоился он во время литургии в Великий четверг, когда, после малого выхода, он увидел Господа Бога нашего Иисуса Христа во образе Сына Человеческого во славе, сияющего, светлее солнца, и окруженного небесными силами. От западных церковных врат Он шел по воздуху, остановился против амвона и, воздвигши Свои руки, благословил служащих и молящихся.

От видения о. Серафим мгновенно изменился видом — и не мог сойти с места, вымолвить слова. Иеродиаконы под руки ввели его в алтарь, где он стоял неподвижно около двух часов.

По служению своему о. Серафим не мог удалиться совершенно в пустыню, но по вечерам он уходил как в то время, когда был послушником — в пустынную келью, и там ночь проводил в молитве, а к утру возвращался в Саров.

2-го сентября 1793 года в Тамбове о. Серафим был рукоположен во иеромонаха, и с этого дня, пока жил в самой пустыни, стал ежедневно приобщаться св. Таин.

II

О. Серафим был достаточно подготовлен к многотрудному и великому деланию пустынножительства: всецелому посвящению всех мыслей Богу.

"Мы бегаем, — говорил о. Серафим, — не людей, которые одного с нами естества и носят одно и то же имя Христово, но пороков, ими творимых. Удаляемся мы из общества братства не из ненависти к нему, а более для того, что мы приняли и носим на себе чин ангельский, которому невместительно быть там, где словом и делом прогневляется Господь Бог".

Чтобы душе о. Серафима развиться на просторе, ей нужны были особые условия, полное удаление от людей, и быт, свободный от всяких уз общежития: пустыня.