Русские сказки

— Если бы что-либо подобное мне пообещал кто-то другой, я бы посчитал его либо сумашедшим, либо лжецом… — Он оборвал себя и резко переменил тему: — Разрешите отбыть к своему батальону?

Князь кивнул:

— Идите, капитан, и заодно посмотрите, как там дела у артиллеристов.

Капитан козырнул и удалился быстрым шагом, придерживая шашку. Князь окинул взглядом почти готовую линию обороны. Вчера суверен со свитой при большом стечении народа обходил позиции. Государь был величав, а его жена полна апломба. Казалось, они просто олицетворяли собой величие и незыблемость власти, и вряд ли кто мог догадаться, что вскоре после этого, в три часа утра, государь со всем своим семейством отбудет на запад в грязном товарном вагоне, загруженном имуществом балагана, загримировавшись под клоуна. Князь усмехнулся, припомнив прецеденты из истории СВОЕГО отечества, и, легко перепрыгнув через траншею, быстрым шагом направился в сторону городка. Пожалуй, надо лично посмотреть, как дел а у артиллеристов. Если ему удастся хотя бы наполовину воплотить в жизнь свои планы, капитан будет удивлен еще больше.

— Шабаш, братцы. — Дюжий бородатый унтер вытер красное, распаренное лицо смятой в кулаке фуражкой и опустился на станину.

Рядом устало расселись остальные батарейцы. Стоявший у самого щита парнишка-казачонок с большими часами-луковицей в руке неодобрительно покачал головой:

— Никак не успеваете. Кто-то не выдержал:

— Да пошло оно все! Нельзя так быстро из нее стрельнуть — и все тут.

— Правда?

Все обернулись. Шагах в двадцати от орудий, у отведенных в сторонку лошадиных упряжек, стоял князь. Унтер на миг застыл в растерянности, потом вскочил и прокричал:

— Смирна-а-а! — Он дернулся, собираясь приложить руку к козырьку, но тут же вспомнив, что в кулаке зажата фуражка, бросил руки по швам и, надсаживая горло, начал докладывать: — Вась сиясь, расчеты отдельной батареи…

Князь махнул рукой:

— Отставить. — Он подошел поближе, быстро оглядел учебную позицию. — А ну-ка!

Повинуясь его жесту, один из расчетов быстро занял свои места. Князь повернулся к наводчику:

— Я не буду ждать, пока ты прицелишься, успевай. — Он отстранил заряжающего и кивнул казачку с часами.

Тот весь подобрался и, когда длинная стрелка, отсчитывающая секунды, перешла верхнюю цифру, выкрикнул:

— Давай!

Первый снаряд вошел в лоток со звонким лязгом, глухо клацнул цилиндрический затвор, и тут же с тонким звоном сорвался с упора ударник. Следующий снаряд оказался в лотке, когда, как показалось окружающим этот звон еще не успел утихнуть. Дзинь, клац, бзон. Дзинь, клац, бзон. Подносчики, задыхаясь, метались между зарядными ящиками и князем, исполнявшим обязанности заряжающего. Расчет работал с каким-то остервенелым азартом. Остальные артиллеристы взирали на все происходящее с разинутыми ртами, а унтер весь подался вперед и, шевеля губами, считал выстрелы. Наконец казачок дрожащим от возбуждения голосом выкрикнул:

— Все!

Князь дернул за рычаг затвора, выбросив последний учебный снаряд, и повернулся к унтеру. Тот удивленно покачал головой:

— Ну, вась сиясь… девятнадцать выстрелов! Князь еле заметно усмехнулся:

— Продолжайте тренировку.

В обед над городком появилось два аэроплана. Они прилетели со стороны приближающихся вражеских войск, и, даже если бы на их крыльях не был коряво намалеван трудовой кулак — символ «соратников», который большинство втихомолку называло «кукишем», сомневаться в их принадлежности не приходилось. Князь как раз обедал в компании капитана и полковника Худого (мало найдется на свете людей, которым так подходила бы их собственная фамилия), который всего два дня назад по его представлению был утвержден сувереном в должности командующего восточным направлением. Один из аэропланов снизился и пролетел над самыми крышами, оглашая городок противным визгливым стрекотом мотора. На небольшом базарчике, шумевшем на площади прямо под окнами дома, поднялся переполох. Куры, всполошившись, выпрыгивали из корзин, отчаянно блеяли козы, испуганные торговки метались по базару, громко причитая и гоняясь за разбежавшейся живностью. Офицеры оторвались от обеда, переглянулись, дружно отложили вилки и вышли на крыльцо. Аэропланы продолжали нарезать круги над городом, а потом один из них, развернувшись, устремился к земле. Стало видно, что летчик, сидящий в передней кабине, высунул руку и держит на весу что-то черное. Полковник выругался:

— Что же он делает, гад? Он же бомбу на бульвар бросить собирается.

Капитан презрительно скривил губы:

— Наши-то люди давно уже в траншеи попрятались, вот он и решил бросить здесь, чтоб уж наверняка.

Крупная черная капля отделилась от аэроплана, полетела вниз и скрылась за крышами домов, окружавших площадь. Послышались взрыв и, чуть погодя, крики людей. Аэроплан, торжествующе взвизгнув мотором, пронесся над крышами и, развернувшись где-то над траншеями, пошел на новый заход. Князь насупился:

— Пожалуй, хватит ему безобразничать. — Он повернулся к казакам, которые по-прежнему несли охрану штаба, создавая видимость того, что суверен находится здесь, и коротко приказал: