Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания

Эти элементы символического самоописания заметны и в более общих высказываниях, касающихся хозяйственных и бытовых правил. Традиции, правила поведения, обычаи воспринимаются иногда очень серьезно – как религиозная система, как мировоззрение, отличающее свою группу (в приводимой ниже цитате – эвенов) от старожильческой и русской:

Родители передавали, как надо жить, а я пытаюсь сейчас передать моей внучке. Меня мама приучала, что у женщины и у мужчины есть свой нож. И отдельные ножи для хлеба, для мяса, отдельный нож для рыбы. Все должно быть отдельно. Вот у православных или кто верующий – они молятся. А у нас нож свой (ж?? АН).

Вот позиция приезжего русского: для него все без разбору жители Походска – лентяи и пьяницы, дикий некультурный народ, безалаберный и покорный:

Я вот своим в Походске не стал. Г: Почему? Инф: Они меня хотели, конечно, своим сделать, под себя подстроить. Хотели меня женить… Пьяницей меня хотели сделать. Потом видят: по бабам не бегаю, не пьянствую, домой [денежные] переводы отправляю. Все: не свой. Они хотят, чтобы я в стаде был, такой же, как они. Безалаберный, всегда во всем участвовал, никогда не спорил… (м 36 ЧР).

Однако для самих старожилов их правила поведения, их быт резко противопоставлены поведению и быту коренных народов по признаку цивилизованности – дикости: так, походский информант вспоминает, как некоторые коренные жители Русского Устья неохотно признавали свое происхождение от эвенов:

Инф 1: А они родителей-то скрывали, дети из этого поколения. Г: А что – считалось плохо быть эвеном? Инф 2: Да, видимо. Здесь же население было в основном русское, цивилизованное. Им казалось, что это плохо. Видят же, как эти живут и как те живут (Инф 1 – м 41 ЧР; Инф 2 – м 48 ЧР).

Информанты отмечают многочисленные отличия в бытовом поведении, в хозяйственных практиках и привычках. Мотивы здесь уже знакомые:

Они же, казаки, культуру привезли. У мамы дома русская печь стояла, не чувал. Там они спали, готовили (ж 39 МК).

Наши чуванки почти все работящие, хозяйственные, заботливые, в доме порядок – вот эти отличаются от других (ж 53 МК).

В: Почему чукчанки такие? Инф: Вы просто не были у них в яранге. Я бы не хотела там быть. Ой, там такое! Наши сразу приспособились: сделали к той же яранге такую пристройку, типа коридора: первая палатка, просторная, где можно раздеться, повесить все, дальше идет прихожая, а дальше уже сама яранга [93] . Наши пекут хлеб, а чукчи будут сидеть на галетах, на лепешках. Вот три народа, и все разные. Марковские – народ своенравный, бабки тут строгие, слова им не скажи. Это потому, что они, марковские, не местные и не русские, а камчадалы (ж 54 МК).

Хранимая традиция, в частности – традиция разделения хозяйственных работ на женские и мужские, противопоставляется «новомодным» тенденциям. Коренной походчанин-мужчина построил жене по ее просьбе теплицу, но сам предупредил, что и не подумает к ней подходить, он человек тундры: возиться в огороде – не мужское дело. В чем-то похожая ситуация в Маркове: теплицы есть практически у всех, составляют предмет гордости, особой заботы и соревнования (у кого лучше уродилось) – однако работают в них в основном женщины: мужчины охотятся и ловят рыбу, считая огородничество полезным, но женским занятием. Сравнивая жизнь раньше и теперь, старожилы, естественно, сетуют на упадок нравов и вспоминают прежние строгие порядки, особенно в воспитании детей:

К о л ы м ч а н к а: Детям баловаться вообще не разрешали. Долго гулять не разрешали – только до 6 часов. Работать с малых лет приучали: рыбу считать, или перебирать, или раскладывать. Уборку дома делали, полы мыли. Детей нянчили. Погодки же шли – друг друга нянчили (ж 37 ЧР). М а р к о в ч а н к а: У нас, в нашей семье, очень было строго. Мы уже сами знали: папе перечить нельзя ни в коем случае. Он нам ничего не сделает, но брат мне… будет воспитывать. Мама-то нас жалела, но если надо сделать – хочешь, не хочешь, надо вставать и делать. На меня оставляли маленьких детей, когда ездили на сенокос. Мне было шесть лет, и уже оставляли детей. А к возвращению взрослых я должна им сварить, должна была за детьми смотреть, чтобы не разбежались (ж 54 МК). И н д и г и р е ц: Русскоустьинцы к детям относились очень ласково, но строго. Бить не били, но спрос был строгий. Дети очень почитали родителей. Дети никогда не вмешивались в разговор взрослых (м 48 ЧК).

Две информантки, одна родилась в Русском Устье (Инф 1), другая – в Походске (Инф 2), вспоминают о прежних строгих правилах воспитания детей: