Русские цари

Внешняя политика в елизаветинское время по-прежнему была направлена на утверждение положения России как европейской великой державы. Русскому правительству, много лет возглавлявшемуся канцлером Бестужевым, удалось сделать это в неспокойной политической обстановке, на которую наложили отпечаток прусско-австрийский конфликт вокруг Силезии после 1740 г. и связанная с этим вражда России с Пруссией, приведшая к Семилетней войне. Если вынужденное сосуществование Пруссии и России, начавшееся во время большой Северной войны и долгое время поддерживавшее систему государств в восточной части Европы, и пострадало во время правления Елизаветы, то только потому, что Россия опасалась крушения своей оборонительной системы. Россия не хотела потерять контроль над передовой зоной континента в результате внешнеполитического заигрывания Пруссии с Францией и наметившегося вследствие этого решительного смещения сил в Центральной и Восточной Европе в сторону французской политики «восточного барьера». Удачный для России исход войны против Швеции в 1743 г. ничего не изменил в очевидном ослаблении союза, наступившем в результате выхода Пруссии из тройственной коалиции с Австрией, созданной для контроля над Польшей («Entente cordiale der drei Schwarzen Adler»). Ha этом фоне становится понятной направленная на сохранение передовой зоны континента подчеркнуто наступательная антипрусская система, к которой с 1741 г. стремился Бестужев, но осуществления которой он смог добиться толь ко после 1745 г. из-за нерациональной, с точки зрения го су дарственной политики, ориентации императрицы на Францию. Бестужев считал, что противостоять независимой от России политике Пруссии, неизбежно привязывавшей ее к антирусски настроенной Франции и «восточному барьеру», можно лишь военным сдерживанием, а не дипломатическими средствами. Поэтому, опираясь на союз с Саксонией и Австрией, а также на кредитные договоры с Англией, он активно добивался войны с Пруссией. Бестужев, без сомнения, был непримиримым противником Фридриха II. Очевидно и то, что он действовал небескорыстно. Но не это решающим образом определяло его действия. Его план в большей степени находился в русле традиции петровской политики и с российских позиций представлял собой логичную реакцию на государственно-политические изменения, которые вызвала Пруссия в Центральной и Восточной Европе аннексией Силезии.