Русские уроки истории

От реального развитого социализма СССР западный городской коммунализм отделил себя прежде всего утопией изобилия. Именно эта фантазия довольства и достатка и «подпирающее» её общество потребления стали главным нашим соблазном, подталкивающим к разрушению советского строя. Именно этот соблазн примирял с мыслью о допустимости личных сверхбогатств при сохранении бесклассового, эгалитарного устройства общества в целом — также построенного на Западе, хотя и в «догоняющем» режиме.

Однако богатство народа в целом охраняется только его государством. Наше государство не могло и не может позволить себе изобилия. Исторические причины этого очевидны и хорошо известны — войны, континентальные размеры пространства, когда-то к ним присоединялись холодный климат и невысокое плодородие биосистем, но они утратили свою актуальность. А без суверенного государства мы от скромного достатка перейдём к нищете Африки, Азии, Латинской Америки. Утопия изобилия должна быть разоблачена.

Светская вера как искусственная конструкция имеет короткую историческую жизнь, в отличие от «естественного» язычества, предшествовавшего вере в единого Бога. Идолы демократии и прав человека разделят судьбу идолов коммунизма в самом недалёком будущем. А вот социальная реальность бесклассового эгалитарного городского коммунализма, где единственным образующим социальную структуру процессом является распределение, останется. Эгалитаризм является главным социально-политическим продуктом светской веры и запускает кризис созданной ею системы власти.

Светская вера представляет собой этап социального проекта, когда правящий класс верит в то же, во что и подвластные. На первом этапе власть выдвигает внутренне честную и публичную программу. Далее светская вера деградирует и распадается на идеологию и утопию[42], то есть на социальное знание, как эту власть удерживать — для обладающих властью, и на утопическую веру, побуждающую и подталкивающую к подчинению, — для всех остальных. Программу власти на этом втором этапе можно охарактеризовать как прагматичную, опирающуюся на рекламу и пропаганду утопии. На третьем этапе массы утрачивают утопическое доверие и власть рушится. Динамику третьего этапа мы хорошо себе представляем на собственном опыте.

Идеология конца истории, по Фукуяме[43], требует прекратить всякое развитие государства, спокойно воспринимать его разрушение и готовиться к жизни без государства — чего и хотел Маркс. Управляемая всеобщая демократия провозглашается окончательной формой и устройством власти. Власть по своей сути может принадлежать лишь немногим. Альтернатива — это анархия. Поэтому при всеобщей демократии люди отказываются от собственного участия во власти в пользу единиц (один к миллиону по порядку величины), не несущих никакой ответственности за последствия своих действий, ни явно, ни тайно. Вряд ли такая конструкция является исторически устойчивой. Однако именно её предлагается считать венцом политического развития.

Эгалитарное бесклассовое общество в принципе является кризисным в отношении власти. Все отработанные в истории европейской цивилизации конструкции государств как систем воспроизводства и нормировки власти опирались на сословно или классово структурированный социум, ограничивающий социальное взаимодействие. Эгалитаризм снимает всякие рамки и ограничения с конфликтов всех со всеми, делая эти конфликты основной клеткой социальной реальности. Всеобщее равенство есть одновременно и всеобщий конфликт — ужас, от которого бежал Гоббс, призывая Левиафана государства. Такой всеобщий конфликт не может быть разрешён представителями — только самими участниками. Поэтому кризис власти, коснувшийся нас, перебросится в ближайшем будущем и на Запад, чему будет весьма способствовать стремительное истощение ресурсов, питающих иллюзию «изобилия». И практически все реальные государства нужно будет перепроектировать.

Фундаментальный вопрос в том, может ли человечество быть построено как система государств — так на проблему модернизации государства смотрим мы. Или же, как считают США и примкнувшие к ним «избранные», государства останутся лишь для так называемого «золотого миллиарда», а остальное население Земли будет жить в диком поле племён, лишённых государственной защиты. Стабильность многополярного мира — к которому стремится Россия — обеспечивает именно покрытие всей территории планеты сетью государств, которые не будут конфликтовать между собой, будут придерживаться своих границ. Однополярный мир исходит из идеи неизбежной анархии за границами единственного, в конечном счёте, выжившего государства, которая обеспечит реализацию мальтузианской идеи радикального сокращения населения Земли и тотального геноцида.