Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

Хороший словесный портрет отца Иосифа оставил нам некий статский советник Ипполит Федорович Красковский, который в бытность паломником на Афоне незаметно подошел к каливке отца Иосифа. «Подкрался не из какой-то хитрости или предосторожности, но потому, что бегал босиком. Он хотел увидеть карульский туннель, по которому доставлялась пища. Он заглянул в растворенные двери каливки и подарил мiру одно из самых ярких описаний афонских подвижников... Он увидел убеленного сединами старца, сидящего лицом к окну на маленьком табурете. Старец готовился со всей тщательностью к трапезе. Это и был отец Иосиф, о котором, казалось бы, все сведения поглотило время. Перед старцем на столе стояли три чашки: его трапеза состояла из трех блюд. Сосредоточенно смотрел он в среднюю мисочку, в которой плавал сухарь. Попробовал, размяк ли он. Остался доволен. Поднялся с маленькой табуретки, на которой сидел, вытянулся во весь свой гвардейский рост; его и без того строгое, изможденное, с впалыми щеками и тощей бородкой, отчасти калмыцкого типа лицо сделалось еще строже, глаза заблестели в морщинистых впадинах. ...Перекрестился, стал совершать обычное перед трапезой молитвенное правило, кончил, благословил трапезу и уже собирался усесться на свою табуретку... Когда выяснилось, что он не один, то Ипполит Федорович покинул свой наблюдательный пункт. Старец сначала несказанно удивился – откуда здесь мог взяться человек, а потом чрезвычайно обрадовался – ибо пришельцы здесь крайне редки.

„Так уж вы и обедать меня пригласите“, – предложил Ипполит Федорович.

„Хорошо, пожалуйте, вот на мою скамейку, а я постою. Только обед у меня свой, здешний карульский обед“, – ответил старец. Посетитель заглянул в первую чашку из тыквы. Там две смоквы, очищенные от колючек. А смоквы эти были не больше грецкого ореха. Заглянул во вторую чашку – там размоченный сухарь. А третье блюдо ничем не отличалось от второго, только разве сухарь еще недавно был подвергнут действию воды и размякнуть не успел. Смоквы оказались сладки, но слишком сладки, а сухари как сухари. Ржаные. Только... „Что же Вы не посолили сухари“, – спрашивает исследователь карульской жизни. „Да соли нет, вся вышла. Да я уж и без соли тут привык. Сухарь со смоквой очень вкусен, точно с сахаром“. А старцу тому, державшему такую карульскую диету, было на тот момент восемьдесят семь лет. И лечился от грехов он такой диетой здесь на Каруле около тридцати лет. Вот такой был схимонах Иосиф, родом донской казак.

И рад же мне был отец Иосиф. Крестиков кипарисового дерева своей работы надавал, ложек, вырезанных собственноручно из весьма крепкого масляничного дерева», – заканчивает свой рассказ о визите к старцу корреспондент московской газеты. И как это обычно бывает, когда встречаешь истинно нуждающегося человека, как раз недостает денег. Ипполит Федорович смог дать старцу только «чарык», т. е. полтинник, как, впрочем, и остальным насельникам Карули. И все были несказанно рады: может, при случае купят лампадного масла, которое на тот момент на всей Каруле вышло. [531]

Дата смерти отца Иосифа не установлена.

Иеросхимонах Константин (Семерников)

Иеросхимонах Константин (в мiру Конон Вуколевич Семерников) происходил из донских казаков, родился в 1842 году в станице Кочетовской. Двадцать лет, с 1861 по 1881 год, провел на военной службе, участвовал в усмирении польского восстания в 1863 году и в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов. Он был среди храбрецов, переплывших на лошадях разлившийся на четырнадцать верст Дунай и занявших турецкий берег около Мошка (по другим сведениям, Мичина). После взятия Плевны ему было поручено в составе конвоя сопровождать прославившегося своею храбростью плененного Осман-пашу.

Отец Константин был награжден несколькими орденами и медалями и свидетельством, выданным по высочайшему повелению, что давало ему особые привилегии на государственной и военной службе.

Но война закончилась, а государственная служба отца Константина не привлекала. Он едет на Афон и принимает постриг на келлии преподобных Петра и Онуфрия Иверского монастыря. В 1887 году он становится настоятелем келлии святителя Иоанна Златоуста того же монастыря. Все свои денежные средства он употребил на устройство этой обители.

Но на этом славный путь бывшего солдата не заканчивается. Начинается Русско-японская война. Отец Константин организует из монахов санитарный отряд в количестве 53 человек и с разрешения Красного Креста помогает русским воинам на поле брани. Его заслуги высоко оценивает Государь. Его награждают медалью на Георгиевской ленте. Впоследствии он удостаивается быть принятым Его Величеством. Государь Император награждает отца Константина золотым наперсным крестом из своего кабинета.