Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

Чувствуя себя в смущенном и стесненном состоянии духа, он прибег к лучшему лекарству – молитве, просил Господа вразумить его. И Господь не заставил долго ждать, открыл ему, что нужно искать безмолвия не внешнего, но внутреннего и заботиться не о своей пользе, но о пользе хотящих пользоваться от него.

Закончился этап трудничества, начинался этап духовного сыновства или усыновления Богом. Верный в малом получил в наследие великое. И это великое отныне было не чуждым ему, но своим. А удостоверение в этом давала благодать. Обретши Бога Собеседником внутри себя, он не нуждался более в уединении, где раньше обычно искал Его.

«Сын мой еси ты, аз днесь родих тя...» (Пс. 2:7) – слышит каждая душа, усыновленная Богом. Всякий же сын и наследник знает верно, что все, принадлежащее Отцу, принадлежит теперь и ему, а потому не жалел средств и сил, всецело жертвуя собой, для спасения и пользы многих.

«Мысль моя не о земном покое», – напишет он, торжествуя победу над самим собой, своим прежним устроением. Вот и другие его слова: «Святые отцы заповедали нам подражать Господу нашему Иисусу Христу, заповедавшему нам творить так же, как и Он творил. А Он сказал: „...бо́лши сея любве никтоже и́мать, да кто душу свою положи́т за дру́ги своя“ (Ин. 15:13)». «Так и мы, – напишет старец далее, – когда будем постоянно помнить, что собственное наше спасение и усовершенствование души нашей находится в искании пользы для других, а не для самих себя, когда мы живем для других, тогда от свидетельства доброй совести часто будем чувствовать разные духовные удовольствия или утешения в самих себе. А что другие говорят, будто бы в должности настоятельской находящийся человек не получает таких высоких даров от Бога, как свободный получает, то этому не должно верить. Священное Писание нам показало, что начальствующим ниспосылаются от Него особые великие дарования. Разумеется, Бог дает им эти дарования, если они живут по совести. Поэтому и нам, приявшим от Бога настоятельскую должность, не должно предаваться безвыходной печали по причине трудности исправления ее и своих собственных немощей, но во всем предаваться Тому, Который сказал, что „...яко без мене́ не можете творити ничесоже“ (Ин. 15:5)».

Открытие, сделанное им с помощью благодати, он пытался передать другим, чтобы сделать подвиг совместного жития осмысленным и сохранить его незыблемым до скончания века. Ибо сохранение его есть единственный залог существования обители.

Самопожертвование – душа общежития. Самопожертвование – движущая сила послушания. Знамя же, под которым оно выступает, – это любовь. Ради любви к другим жертвовать собственным и даже самим собой. Только одушевленное такой душой монашеское общежитие может выжить в жестоком мiре индивидуализма и горделивой самости, выполнить свое назначение – свидетельствовать о любви! Не свое, а общее, не своя польза только, но общая польза для всего братства как единого духовно-телесного организма – вот мысли, которые должны воодушевлять всякую деятельность послушника, живущего в общежительном монастыре. Так, с помощью этого открытия отец Иероним пытался перенести свой личный благодатный опыт в практическую жизнь монастыря. Забота об этом станет для него отныне основным делом до самой кончины. Как сохранить общежитие? Только жертвуя собственным ради общего, самим собою – ради всех!

Наладив стройную монашескую жизнь в лучших традициях общежития, приведя монастырь в цветущее и блестящее состояние, освободив его от долгов и расширив вдвое, отец Иероним, уже престарелый, немощный плотью, изможденный болезнями, но неутомимо бодрый и горящий духом, обращает свое внимание на территории, принадлежащие монастырю. С учеником своим и другом, сотаинником отцом Макарием, по благословению и искреннему сочувствию игумена Герасима, начинает он собирать земли, утраченные в период крайнего упадка, возвращать и восстанавливать келлии и скиты, находящиеся на них, а также возводить новые.

Собирая и осваивая утраченные некогда земли, возобновляя старые, полуразрушенные келлии, старец не просто заботился о восстановлении хозяйства, но был воодушевлен более высокой идеей. По его плану, все иноки, живущие в келлиях и скитах, принадлежащих обители, должны были представлять из себя одну сплоченную духовную семью. Монастырь он представлял себе как единый организм, имеющий стройную единодушную структуру, свободно, а не принужденно подчиненную игумену и воодушевленную общей целью. Также и восстанавливаемые келлии и скиты он видел входящими в эту единую структуру, безусловно подконтрольную и подчиненную монастырю. Свой замысел отец Иероним воплотил в жизнь и передал таковое устроение обители своим преемникам как принципиально важное и необходимое условие для существования здоровой духовной атмосферы в монастыре.