Русский американец

   -- Я должен арестовать вас по приказу его превосходительства господина генерал-губернатора. А вы -- господин Джимковский? -- обратился полицейский к поляку.

   -- Я, я... нет, у меня другая фамилия.

   -- Врет, господин офицер, не верьте! Он -- Джимковский, -- промолвил Тольский, с презрением посмотрев на оробевшего и растерявшегося поляка.

   -- Вас-то мне и надо. Мы только что были в вашем доме, вас там не оказалось. Господин Джимковский, я вас тоже арестую. Возьмите! -- отрывисто сказал офицер, показывая на поляка.

   -- Помилуйте... это -- насилие... я... я стану жаловаться на вас. Я ни в чем не виновен, а меня арестовывают, -- кричал Джимковский, отбиваясь от полицейских.

   -- Жалуйтесь, кому хотите. Ведите его! -- распорядился офицер.

   Джимковского и Федора Тольского повели.

   -- Куда нас ведут? -- спросил последний у сопровождавшего его офицера.

   -- В канцелярию начальника полиции для допроса.

   -- А в чем меня обвиняют?

   -- Вам об этом скажут.

   -- А вы, господин офицер, не скажете?

   -- Нет, -- коротко ответил офицер и отошел от него, не желая больше разговаривать.

XIV

   Но как же удалось Насте Луговой уйти из-под замка?.. Молодой девушке помогла в этом ревность.

   У пана Джимковского была экономка, полная, дебелая Каролина Карловна; она-то и выпустила Настю из запертой горницы в мезонине, считая ее своей соперницей.

   Каролина Карловна, несмотря на свои почтенные годы, готова была ревновать пана Джимковского ко всем женщинам на свете. Джимковский, исполняя приказание Тольского, скрыл от своих домашних новость о прибытии Насти, скрыл и от Каролины Карловны. Но немка была хитра: ей удалось узнать все у глупой девки Афроськи. Та за ситцевый платок и выдала хозяйскую тайну Каролине Карловне.

   Ревнивая экономка устроила Джимковскому бурную сцену. Сколько ни оправдывался он, сколько ни старался уверить свою подругу жизни, что между ним и Настей нет ничего "непозволительного", разошедшаяся немка не верила и продолжала кричать, упрекая пана.

   -- Ну как же мне убедить тебя, Каролинчик, что я тут ни при чем?.. Ведь эту красивую дивчину привез пан Тольский. Я и сам не рад гостье... Но ты знаешь, какой буйный нрав у пана Тольского: не сделай по его, так он убьет... Тольский привез девчонку и приказал беречь ее. Вот я и берегу... -- успокаивая немку, сказал Джимковский.

   -- О, ты очень хорошо бережешь эту паршивую девчонку! -- на ломаном русском языке скандалила немка. -- Сам ходишь к ней утром и вечером, подолгу говоришь с ней... о чем, интересно?

   -- Да мало ли о чем, Каролинчик? Всего не запомнишь!

   -- А я знаю, знаю... ты... ты о любви говоришь! Я вырву тебе глаза... Я сумею отомстить за себя... за свою честь...

   И ревнивая Каролина Карловна уже приготовилась привести свою угрозу в исполнение, то есть выцарапать глаза у Джимковского, но тот заперся в своей комнате; сколько ни грозила и ни стучала немка, он ее не впустил.

   В бессильной злобе Каролина Карловна поклялась избавиться от своей мнимой соперницы; она решила завладеть ключом от мезонина, который Джимковский всегда держал при себе, и это удалось ей в следующую же ночь.

   Наскоро одевшись, тихо вышла она из спальни и направилась в мезонин, вооружившись потайным фонарем.

   Настя еще не ложилась спать, хотя было довольно поздно. Она печально сидела у стола, предаваясь невеселым мыслям о своей участи.

   "От этого негодяя ждать мне хорошего нечего... Добровольно я не пойду с ним под венец, так ведь он и силою меня заставит. Или, еще хуже, просто так мною завладеет... Только совершить это злодеяние ему не придется: я скорее убью себя... его... Этот грех Господь простит мне: ведь я спасаю свою честь..."

   И вот среди тишины до слуха Насти донесся звук шагов.

   -- По лестнице кто-то идет... Уж не Тольский ли?.. Наверное, он... Что же, пусть его -- у меня теперь есть защита, -- вслух произнесла молодая девушка и достала из небольшого шкафчика нож, припрятанный ею во время обеда.

   Настя услышала, что кто-то отпирает дверь, и, не выпуская ножа, сделала к ней шажок. Вот дверь отворилась, и Настя увидала не ненавистного ей человека, а толстую немку с фонарем в руках.

   -- Вы кто? Что вам надо? -- с удивлением глядя на смешную фигуру Каролины Карловны, спросила Настя.

   Пожираемая ревностью, немка кое-как объяснила, коверкая русский язык, причину своего прихода ночью в мезонин.

   -- Как, вы... вы хотите, чтобы я отсюда ушла? -- радостно воскликнула Настя. -- Но как же сделать это?

   -- Я выпущу вас за ворота. Скорее наденьте свою шубку и следуйте за мной! -- повелительно сказала Каролина Карловна молодой девушке.

   -- Сейчас, сейчас... Я... я так рада! Как и чем мне вас благодарить?

   -- В благодарности я не нуждаюсь. Я ревнива... Мне нужен покой... Вы готовы?

   -- Да, да, готова.

   Настя поспешно надела шубейку и последовала за толстой немкой, которая уже спускалась с лестницы. Вскоре они очутились во дворе. Каролина Карловна подошла к воротам и отворила калитку, запираемую только засовом.

   -- Ступай на все четыре стороны! -- выпуская Настю, как-то ехидно промолвила немка.

   Калитка за ней захлопнулась, и Настя очутилась на свободе.