Русский авангард. И не только

Вот наконец приехали. Показалось – далеко от города. Как можно так далеко ездить каждый день? Он ездит! Уже само преодоленное расстояние вызвало уважение. Ведь народный художник Азербайджана мог бы, наверно, иметь мастерскую в центре Баку? А этот народный художник предпочитает уединение. Келья. Здесь он один на один со своей работой, со своим делом.

Нужно сделать оговорку. Этот текст отчасти про себя. Про собственные ощущения в окружении живописи.

Ощущения были действительно уникальные, очень сильные. Так много живописи я не видел давно. Не считаются, конечно, музеи и выставки. Там совсем другая история – многоголосие, многоликость, за которыми иногда исчезает индивидуальность.

Здесь иное. Огромные холсты. Но не гигантомания – кажется, живописи меньше быть не может. Иначе не работает, не звучит, не воздействует.

Я погружаюсь в удивительное пространство, выстроенное живописью. Вернее будет сказать – рожденное. Потому что его никто специально не строил. Оно возникло естественным образом, как вырастает лес.

Я будто иду по коридору, его стены состоят из картин, картины соединяются друг с другом, срастаются. Хорошо, иногда тепло, иногда прохладно. Цвета ласкают глаз – пурпурные, нежно-серые. Рука невольно тянется к поверхности, чтобы почувствовать ее упругость, мягкость, нежность. Включается физиология.

Фархад Халилов. Композиция из цикла «Земные структуры». 2019

Часто спрашивают: «Что хотел сказать художник?» Да ничего он сказать не хотел! Он материализовывал то, что чувствовал, что живет у него внутри – в душе, в сердце, в руке, наконец. Банальная краска передает эти неуловимые внутренние движения. А мы, зрящие, глядящие и думающие, – вольны воспринимать результат художественных трудов каждый на свой лад. Или адекватно замыслу автора, или противоположно, с пониманием или без него.

Уверен, что в тот день авторскому замыслу мое восприятие было конгениально. Слово некрасивое, но хочется им воспользоваться, потому что в нем сверкает другое слово – «гений». Отсвет таланта художника. Как важно оказаться в нужное время и в нужном месте! Таким местом стала мастерская Фархада. Тут я увидел множество прекрасных картин и понял, как люблю живопись. Что я оказался идеальным потребителем такой живописи.

Фархад Халилов. Композиция из цикла «Неожиданный вид». 2015

Что же так взволновало, что зацепило в тот момент? Я вспомнил, как в Пушкинском музее впервые стоял перед картиной позднего Рембрандта «Артаксеркс, Амман и Эсфирь» и не мог оторвать глаз от нее. Я увидел, что живопись способна передавать самые невероятные вещи – не только глубинные человеческие переживания, но и понятия исторические, эпохальные, трагические.

Абстракции Фархада взволновали меня не меньше. Абстракция – а это его родная стихия сегодня – позволила абстрагироваться (тавтология усиливает смысл) от сиюминутной действительности и погрузиться в совершенно иные мысли и представления. Будто наступают первые дни творения. Живопись становится животворной кровью. Процесс изматывающий, трагический. Последнее определение, может быть, наиболее точно описывает происходящее – из окружающей массы живописи на моих глазах возникают новое бытие, новая вселенная. Трагизм разрушения и рождения очевиден прежде всего тому, кто при этом присутствует. То есть самому творцу. Именно поэтому мне хочется назвать Фархада человеком страдающим, страдающим буквально за весь мир.

Это чувство совершенно естественно сочетается с веселым нравом, общительностью, дружеством и хлебосольством. А про свою работу художник говорит: «Сижу в мастерской. Мажу». Снижает пафос…

А между тем сейчас он делает, по моему мнению, самое талантливое и интересное из многого, что ему удалось за всю жизнь.

Азбука про Николая Андриевича

Азбука, нарисованная Николаем Андриевичем, названа «нестранной».

Будем откровенны, в первый момент она кажется все-таки странной.

Вскоре это ощущение проходит.

Гораздо важнее понять, почему собраны такие предметы.

Детские впечатления или опыт всей жизни?

Если видеть в нарисованном философский смысл – то последнее.

(Ёрничанье отметается).

Жизненный опыт сохранил в памяти именно эти предметы.

Заложенные в сознание, они превратились в архетипы.

Истоки восходят к советскому времени, но современность вносит свои поправки.

Йод и йогурт – как прошлое и настоящее.

Каждый выбирает свою азбуку.

Личность диктует условия выбора.

Мир словесный ограничен 33 буквами.

Но мир Андриевича богаче.

Он ничем не ограничен, потому что он воображаемый,

Потому что он – мир цвета и формы, а следовательно, мир чувственный.

Разум подсказывает обратное, он хочет все объяснять.

Старается расставить предметы по привычным местам.

Так легче понимать.

Упаковка тогда всего лишь упаковка, но у Андриевича – нечто большее.

Форма и внешность остаются, но меняются суть, нутро.

Хлеб перестает быть реальностью, вернее, становится реальностью другого рода.

Цветовой реальностью.

Части азбуки собираются в один цветовой алфавит.

Шерхебель и

Щетки, как и

ЪЮЬ соединяются, срастаются в воображаемую грамоту.