Русский балет Дягилева

Я был удивлен утренним визитом Вашего поверенного. Он пришел ко мне с просьбой найти г-на Равеля, чтобы заставить его поработать вместе с Вами над танцевальными эпизодами [его] оперы «Дитя»…

Затем меня встретила другая неожиданность. Когда я выходил из ресторана Отель де Пари, официант (!) протянул мне письмо, в котором Вы сообщали, что снимаете с себя всяческую ответственность за безупречное исполнение танцевальных частей, которые Вы обязаны, согласно контракту, предоставить для всех опер в целом и оперы г-на Равеля в частности…

Что касается Вашего утверждения, что фортепианные ноты балета… были отправлены Вам слишком поздно и что музыка г-на Равеля выглядит очень сложной, очень любопытно то, что все эти трудности стали заметны лишь через несколько часов после того, как у Вас произошел некий инцидент с г-ном Равелем в коридоре Отель де Пари и Вы в присутствии нескольких свидетелей объявили: «Я никогда не позволю им танцевать в его опере»[604].

В заключение Леон высказал угрозу, которая на время привела Дягилева в чувство. «Вы понимаете, что если я получу официальную жалобу от директора Опера… для меня будет совершенно невозможным просить дирекцию о продлении контракта с Вами». 21 марта премьера состоялась – и, по всей видимости, без неприятностей. Но дело на этом не закончилось. На одном из следующих спектаклей пятеро из десяти танцовщиков не вышли на сцену в пасторали в первом акте, и, когда разъяренный Гинцбург потребовал объяснений, Николай Кремнев, режиссер, посоветовал ему обратиться к Дягилеву. «Эта организация, – говорил Гинцбург Леону, – настоящее препятствие для моих гигантских трудов». Тогда Леон написал Дягилеву, что он не может с чистой совестью поддерживать его кандидатуру на будущий год[605]. Остается лишь догадываться, что думал об этой закулисной игре хореограф Баланчин.

Дягилева не уволили, но неприятный эпизод положил конец прекрасным временам, начинавшимся столь благоприятно. Контракт, заключенный 30 апреля, очень ясно свидетельствует о масштабах этого фиаско и его экономических последствиях. Русский балет получил ангажемент лишь на четыре спектакля в январе 1926 года и на сезон из двадцати выступлений весной. Контрактом не предусматривалось, что Общество морского побережья выступит поручителем новых постановок, и даже присутствовала неприятная оговорка, чтобы ограничить предоставленное место в хранилищах лишь «материалом, используемым для подготовки сезона и в течение его»[606]. Выплаты Дягилеву были соответственно сокращены. Основная субсидия составляла 420 000 франков, или вполовину меньше, чем в прошлом году. Суммы, выделяемые на проезд и транспортировку, также уменьшились. Как и прежде, Опера арендовала труппу в зимние месяцы за сумму в 200 000 франков[607]. В 1926/27 и 1927/28 годы труппа работала по той же схеме.

Итак, весной 1925 года Дягилев оказался на очередном финансовом распутье. Он вновь столкнулся с задачей, решение которой так часто требовало его изобретательности прежде: где искать деньги на новые постановки, на приглашение новых артистов, на проведение новых экспериментов?