Русский Бокондо

В госпитале новогодний праздник встречали уже не с таким размахом, но теперь собрались все свои. Из казенных пайков и того, что осталось из присланного индуной, женщины соорудили угощение, да еще блинов напекли. В лесу наломали веток какого-то дерева, похожего на сосну, украсили их чем смогли, раздобыли свечи.

На праздник получил приглашение и Николай. Василий Тимофеевич великодушно поделился кое-чем из своего гардероба, сам зашел за земляком. Но заранее предупредил, что режим нарушать и засиживаться за столом не позволит.

Еще не доходя до палатки, где решили устоить встречу Нового года, Николай услышал звон гитары и пение. Кто-то с большим чувством исполнил романс «Очи черные».

— Это наш гость, гусар Алеша. Отпросился у своего генерала, чтобы праздник вместе с нами встретить, — сказал врач. — Весельчак и певец, здесь все от него без ума.

В палатке Людмила расставляла приборы на столе, а около нее соловьем разливался невысокий брюнет с лихо закрученными усиками. На шее пестрый платок, из тех, что в Дурбане бомбейские торговцы продают, на боку огромная сабля, сапоги начищены до зеркального блеска, к ним еще и звонкие шпоры прицеплены.

Николай почувствовал, как что-то вроде бы дернулось в пробитом боку. На черта было сюда тащиться, да еще в чужой рубашке и пиджаке, кое-как натянутых поверх бинтов. Эх, поспешил встать на ноги. Ладно, продержусь.

— Алексей Разумовский, поручик лейб-квардии Гусарского его величества полка! — Гитарист тряхнул смоляным чубом, звонко прищелкнул каблуками. — Нахожусь в долгосрочном отпуске и путешествую по Африке для поправки здоровья!

В ответ сдержанно прозвучало:

— Николай Воронин, моряк.

В палатку с подносом в руках вошла Клавдия. Взглянула на Алексея, строго поджала губы.

— Мог бы помочь с кухни носить, сейчас в темноте чуть не упала. Шарф этот сними, ты в нем прямо как цыган на ярмарке.

Гусар виновато заморгал, послушно стянул с шеи яркий платок.

С души Николая как камень свалился, даже посочувствовал — вот, значит, под чьей командой ты находишься. Встретил внимательный взгляд Людмилы и улыбнулся только ей одной. Увидел ответную улыбку, и на сердце стало радостно и легко.

— А саблю эту зачем нацепил? — не унималась Клавдия.

— Блины со сковороды снимать?

— Да я ее в бою добыл! С генералом Христианом Деветом английскую конную бригаду с двумя батареями остановили и до темноты не давали реку форсировать. Вихрем на них налетели, с холма на холм скакали и палили без остановки, они и встали в растерянности. Думали, что против них вся армия буров выступила, а нас-то и было всего тридцать шесть человек!

— Ох, побойся ты Бога, Алексей! Ради праздника хоть не сочиняй! — вмешался Василий Тимофеевич.

— Это чистая правда, — пришел на помощь гусару Николай. — В штабе сам видел официальное донесение об этом бое. Действительно, этот дозор генерала Девета не дал англичанам совершить обход и таким образом сорвал им всю операцию. Можно на саблю взглянуть поближе?

Польщенный Алексей обнажил клинок, подышал на него и протер рукавом. Даже в неярком свете керосиновой лампы полированная поверхность полыхнула радужным блеском.

— Добрая сталь, а вот заточка никуда не годилась. Пришлось все делать самому.

Ногтем Николай попробовал остроту клинка, согласно кивнул. У самой рукоятки в переплетении золотого узора увидел герб с короной и имя Фиц-Оуэна. Вспомнился владелец пестрых носков, который по пятам ходил за ним по всему Кейптауну.

— А где прежний хозяин клинка?

— Не повезло ему. Я же сказал, что заточку самому пришлось делать.

— Господи, ну что за народ эти мужчины! — возмутилась Клава. — Одного, можно сказать, совсем недавно из двух половинок сшили, другой в гости на новогодний праздник пришел, а разговора у обоих кроме как о войне и нет.

— Не кипятись, Клавдия, — вмешался Василий Тимофеевич. — Такими уж природа сотворила мужиков, охотников и добытчиков, с густой кровью, толстыми костями и крупными мышцами. Надо же им куда-то свою энергию девать. Жаль только, что тысячелетия варварства выработали у многих из них пристрастие к войне. Уверен, что в наступающем столетии все изменится — цивилизация и наука достигли такого небывалого развития, что в будущем эта дикость — война — станет невозможной и просто исчезнет из практики человеческого общества.

— Доктор, как мне кажется, здесь войну ведут совсем не дикари, а чистокровные белые люди, — сказал Николай. Подобные рассужения о будущем вечном мире уже приходилось слышать, но спорить не было ни сил, ни желания.

— Ах, это здешнее безумие происходит на окраине цивилизованного мира. Но взгляните сами, в Европе великие нации установили такие тесные культурные контакты, что война между ними стала просто невозможной. Наконец, просто невыгодной экономически — ведь торговать прибыльнее, чем грабить. Именно это и подтверждают решения международной конференции в Гааге. Воистину, она сулит радужные перспективы всеобщего мира в двадцатом веке!

Алексей вложил клинок в ножны, стоял на своих кривоватых ногах профессионального наездника набычившись, как обиженный ребенок. Упрямо тряхнул головой: