Русский быт в воспоминаниях современников. XVIII век

С Фоминой недели начинаются у них и работы, и игрища, каждый день, начавши до восхождения солнца, мужчины пашут, боронят, делают телеги, колеса, городят, строят мосты, поправляют дороги и т. п., а женщины снуют и ткут, чего не успели сделать до Святой, шьют белье, белят холсты, девки же, сверх того: строчат, вышивают крашеною бумагою, шелком и золотом полотенца, платки, рукава, воротники и подолы мужских и женских рубашек и прочих нарядов, чем что прилично. Из разноцветного бисера разной крупнины и фигуры снизывают для ношения на шее, шириною в вершок или уже цепочки, на коих после видны двоякие узоры: прозрачностью и разноцветностью представляемые решеточки, репейки, треугольники, четырехугольники и многоугольники малые и большие, и в них другие какие что-либо представляющие фигурки. Песни неразлучны с ними ни в какой работе, – вышивающей или нижущей, если надобно скусить нитку или шелковинку для вкладывания в иглу или бисерину (бисер они низали не на иглу, но прямо на нитку, скусив и засучив конец оной на подобие иглы), то хоть сквозь зубы пропоют следующее. Из Стригунка таким же образом снизывают себе белые, так называемые, поднизи, которые подвешивают под налобной золотой с разноцветными камнями наряд. Продолжая, таким образом, в веселье работу до заката солнца, тогда они на местах трудов, помолясь Богу, оставляют оные; но после ужина собравшись в игрищах, веселятся иногда до полуночи, или, как они означают время: до петухов, но не так шумно и весело, как бывает у них по возвращении в дома, работавших на водоходных судах холостой и женатой молодежи; с прибытия их бывает в праздничные дни у них столько различных игр, что от обеда до ужина переиграют оных только малую часть, и посторонний, если имеет время пожить и пересмотреть все, едва ли может все виденное вспомнить. Игры под разными названиями лапты, а еще больше названий и манеров играниям: шаром, клетками на подобие игры кегельной, только в сей вместо шаров действуют палками и не на помосте, а просто на земле; различных манеров и названий игры, сопряженные с прыжками, проворными оборотами и беганьем. Все сие доставляет вообще им, кроме удовольствия, проворство, ловкость, свежесть и веселый вид, а мужчинам как будто и придает силы, с каковою из них: кто поднимает пудов двенадцать одною рукою, кто ушат с четырьмя или пятью ведрами воды, взяв за перевязло зубами, ни мало руками не касаясь, взносит и ставит на печь, кто, легши лицом к земле и поставя себе на шею большой ухват, поднимает повисших на ручке одного-двух мужчин и становится под сею тяжестью, как можно идти с нею, кто сороковую бочку, наполненную жидкостью, один становит на которое-нибудь дно и тому подобные действия, превышающие обыкновенные силы человеческие. Да и вообще всякий может носить на себе такую тяжесть, которая гораздо тяжелее самого его. Кроме всех тех общих и особенных игр, ведется обычай: в определенные ими весенних праздников дни ходить в рощу, когда венки завивать, когда развивать, когда кукушек крестить. Первые два обыкновения во многих или почти во всех местах ведутся, но о последнем нигде мне не случалось и слышать, да и там, как этот странный обряд производится, я порядочного объяснения не слыхал, ибо при расспросе нянька сказала мне только, что они разделясь по две девицы, находят, сыскивают каждая пара себе травку, называемую ими кукушкою, и над ними кумятся, после чего уже не называют покумившуюся по имени, не сказав прежде кума: кума Матрена, кума Феня и т. п. При том действии не бывает с ними ни самых маленьких мужеского пола, осмелившийся же кто из взрослых полюбопытствовать, посмотреть на них в том действии разрушает все, хотя бы это случилось при самом начале, они бросают все и столько бывают огорчены, что, возвращаясь из рощи, и песен не поют – напротив того, как они по совершении того без помехи, возвращаются оттуда со всем возможным весельем.