Русский частокол

— А если отец прознает, что это ты меня научил?

— Я откажусь, мне он поверит.

— Пусть будет так.

Отряд пошел собирать дань.

Охотники справились, благо зверя в лесу водилось много.

Собирали, обходя дом за домом. Болышчы считал добычу, шкуры складывали в сумы, утрамбовывали. Вместе со сборщиками ходил по домам и Джабу. Девица, а теперь молодая женщина могла быть в селении суженого, что враждовало с Вабежей, а могла и вернуться на время домой.

Переехали в Рубино. Начали обход там. Пушнины было много, утрамбовываясь, она умещалась в обширных сумах, которые набивали до отказа и приторачивали к седлам.

Зашли в дом старейшины. Там-то сын тархана и увидел девицу, что запала ему в душу. От вида такой красы внутри все зажглось огнем желания, лицо юноши покраснело. Он быстро вышел на улицу, потеряв интерес к пушнине.

Хоть и собирали дань хазары быстро, до трапезы не управились. Накормили их в Рубино, где специально зарезали барана.

В Заледово Джабу не поехал. Он отозвал из отряда своего товарища детства Аваза Добака:

— Ты забрал свои сумы?

— Да. У меня куницы много.

— Это ладно. В доме старейшины Рубино был?

— А как же, дождался команды Авартука и зашел за пушниной.

— Молодицу видал?

— Это которую Веданой кличут? Видал — хороша, и лет ей шестнадцать, не боле. Слыхал, она — невеста сына вождя. Или жена, потому как сбежала из Вабежи и открыто живет с ним.

Джабу взглянул на товарища:

— Я хочу похитить ее, Аваз!

— Что?

У молодого хазарина от удивления открылся рот:

— Это замужнюю-то? Девиц же в селах полно.

— А мне эта нужна.

— А я тут при чем, Джабу?

— Пойдем к реке, там все объясню.

Они оставили коней у дома Дедила, чтобы привлекать меньше внимания, прошли воротами, ведущими на берег реки. Там Джабу поведал Добаку свой план. Хазарин почесал затылок. Свой шлем он давно прикрепил к седлу — жарко в нем.

— Хм. Худое дело ты задумал, Джабу.

— Почему худое, Аваз? Мне она нравится, я желаю иметь ее в наложницах. Сын старейшины Рубино сам выкрал ее во время празднования Купалы, почему я не могу украсть ее у него?

Добак проговорил:

— Да украсть-то можно, хотя и это двоим сделать не просто. А вот что потом делать будем? Отец ведает о твоем желании?

— Он гневаться не будет, коль привезу Ведану в шатер. Это я могу тебе точно сказать.

— Да? Раз привел к реке, значит, у тебя есть план на это место?

— Не здесь — ниже по течению кусты видишь?

— Не слепой.

— Там собираюсь ее умыкнуть.

— А с чего ты взял, что сын старейшины Рубино с дочерью вождя Вабежи пойдут нынешней ночью на реку?

Джабу объяснил.

Добак рассмеялся:

— А ведь верно мыслишь, Джабу. И как догадался?

— Авартук подсказал.

— Значит, помощник твоего отца ведает, что ты поедешь сюда?

— Да, но отцу об этом не скажет. Так как, поможешь?

— Эх, Джабу, мне бы тоже в наложницы какую-нибудь девицу здешнюю!

— По дороге назад мы встретим селения полян. Коли там какая тебе приглянется, клянусь, помогу!

— Хорошо. Что я должен делать?

— Пойдем.

Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, молодые хазары зашли в лес. Оттуда прошли к селу. По дороге договорились, что делать.

Объявился отряд из Заледово. Кони были обвешаны добычей. Места не хватало даже для провизии, но за рощей стояла повозка, ее укрыли в яме, что выше по течению. В нее и погрузили мягкую рухлядь.

Отряд к лагерю привел болышчы Авартук. Тархан с сыном и Авазом задержались в Вабеже.

Ильдуан наказал Кобяке:

— Теперь будешь давать сколько сейчас и сколько в цветень вместе. Такова будет дань для тебя.

— То много, тархан.

— Ты благодари богов своих, что мы у вас девушек да женщин молодых и вдовых не забираем. Другие роды тока ими и платят. В ваших же лесах зверя полно. Считай, Кобяк, повезло вам. И это благодаря мне, потому, как я уговорил кагана брать с вас только пушниной. Сказал, что девки у вас неприглядные да нечистые.

— И чем же мне отблагодарить тебя за милость такую? — улыбнулся Кобяк.

— Дай воды испить. И поеду в стан. Утром домой в Хамлых пойдем.

Кобяк крикнул жене, что пряталась за углом:

— Краса! Принеси тархану чашу водицы ключевой.

Тархан крякнул от удовольствия, отдавая чашу:

— Хорошая у вас вода, не то, что у нас.

— Так бери дань водою, — съязвил Кобяк.

— Шуткуешь? Радуешься, что с рассветом уйдем?

— Не буду врать, радуюсь. А ты бы горевал на моем месте?

— Я, полянин, на твоем месте никогда не буду, как и ты на моем, хотя у нас ваших много. Задумаешь встать на нашу сторону, скажи, и тебя возьмем.

— Да нет уж, я как-нибудь со своим родом.

— Ну, давай! И смотрите тут, особо не враждуйте. А то перебьете друг друга, с кого я дань брать буду?

На этот раз громко рассмеялся тархан.

Он вскочил на коня, повел к воротам, за ним тронулись его воины и сын.

Как только хазары скрылись из виду, Кобяк присел на лавку, славя богов за избавление. Но одно ушло, другое осталось. А именно: забота, что делать со свадьбой. Он отказал Дедиле и от слов своих не отречется, и все же скрепить брак надо. Что поделаешь, коли Ведана выбрала мужа из другого рода?

Янур Ильдуан, вернувшись в стан за рощей, передал коня Авазу. Обошел лагерь. Болышчы поспешил доложить: