Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания

– Вот он! Нашли-таки! Живым взяли, падлу! – орал чернявый. – Я тебе, сволочь! – подносил он волосатый кулак к носу подростка. – Суицида, гад, захотел?!.. Я тебе покажу суицид!.. Нашли мерзавца на чердаке, когда он уже себе петлю сделал, представляете! Все этажи прочесали и нашли… Я тебя, сука, в психушку засажу! В дурдом! В карцер! Только суицида нам для статистики не хватало…

Коллектив травматологической «приемки» увлеченно обсуждал вкус цианистого калия. Хичкок с его «Птицами» отдыхал: наши больные птичьим гриппом бурно топтали молоденьких медсестер. «Палата номер шесть» всей своей большевистской ячейкой дружно завидовала. Мы строем пролетали над гнездом кукушки.

Продолжалась эта макабрическая, полуночная история, слава Богу, без меня. Нескладно опираясь неверной рукой на плечо мощного медбрата, я забрался в карету «скорой помощи» и упал животом на носилки. Врубилась сирена, которую мне едва было слышно – звук летел трапецией за нами, – и машина, нарушая все и всякие гаишные запреты, в мгновение ока домчала нас до дома.

Я опять повис на медбрате, исколотом замысловатыми узорами, как каннибал с островов Кука, и на глазах абсолютно отстраненного водителя «скорой помощи», не сумевшего подъехать непосредственно к подъезду – он был заставлен брошенными на ночевку машинами, – допрыгал раненым кенгуру на одной ноге до лифта. К счастью, на нем не висело объявления: «Не работает. Ближайший лифт – в соседнем подъезде», и мне осталось одолеть всего шесть ступенек, чтобы попасть в рай. Сердце билось, как пестик в ступке, рот ломило от сухости, начала отходить от наркоза упакованная в гипс по пояс нога. Достаточно было ветерку подуть, чтобы я рухнул в прах, как карточный домик.

– Держись, братан! – подбодрил меня медбрат. И почему-то добавил по-философски: – Понос пройдет, и жизнь наладится…

И вот мы на пороге квартиры. Наконец-то! Я упал в постель и застыл лепестком, надеясь, что мое хождение по мукам хотя бы временно кончилось. В неравной борьбе с российским здравоохранением я остро нуждался в перемирии – хотя бы в краткосрочном! Но слишком наивно было бы ждать пощады от эскулапов. На следующий день моей жене предстояло направиться в знакомый травмпункт, оказывается, только в нем имели право выписывать мне бюллетень по болезни.

Выстояв дежурную очередь, жена попала к терапевту – новому, не тому, который вчера с истомой недоперепития изучал меня. Это был мужчина с едва уловимой бородкой и насмешливым темным взглядом новатора, мечтающего изобрести мыло с виагрой. Порок в человеке обычно виден так же четко, как и его порода. Но в определении породы легче ошибиться… Доктор посмотрел на заведенную его предшественником на меня медицинскую карточку, умело оценил не совсем старый возраст, престижную профессию и неплохой адрес клиента и направился точно к цели.

– Выходит, прямо так сразу взяли и определили у вашего супруга разрыв ахилла и прямо так сразу, говорите, на операционный стол больного положили? – недоверчиво переспросил врач.

– Да, так сразу и сделали, – кивнула жена. – А что здесь удивительного? На то и больницы, чтобы операции делать.

– Дорого, наверное, это вам стоило… Дорого! – демонстративно засетовал врач с нескрываемой ухмылочкой и выдержал драматическую паузу. – Ну и домой после операции, значит, больного отправили? Без госпитализации в палате на десять человек и с дыркой в полу вместо туалета? Сразу, прямиком, на машине «скорой помощи» – и домой?!.. Дорого, поди, вам это обошлось. Ай, дорого…

Моей жене стало более-менее понятно, в какую сторону этот клон эскулапа из травмпункта клонит. А тот отработанно продолжал:

– А я ведь не могу вашему мужу бюллетень по болезни выписать просто так, за ваши красивые глаза. Не имею права. Вы должны мне предъявить больного. Может, у него на самом деле и травмы-то никакой нету! И гипса – тоже нету!.. Кстати, для продления бюллетеня ваш муж будет обязан появляться в травмпункте каждые три-четыре дня. Таков порядок.

– Да он же в гипсе! – развела руками жена. – Он же в постели лежит и почти не передвигается.

– Это дело поправимое, – обрадовался человек в белом халате. – Сколько времени будет повязку носить, столько у нас и появляться будет. Это уж никуда не денешься! «Сине ква нон», как говаривал Асклепий, ха-ха!.. Впрочем, если хотите, мы машину за вашим мужем вышлем… Стоит только захотеть – и мы договоримся! – Он довольно потер руки. – Непременно договоримся! Завтра поутру машинку-то и вышлем…

– Уж, право, и не знаю, – растерялась жена, решившая на этот раз не спешить с сакраментальным вопросом: «Сколько?». – Я мужу о вашем коммерческом предложении скажу.

– Зачем же уж сразу «коммерческом»? – демонстративно обиделся эскулап и многозначительно улыбнулся…

На следующий день ровно в семь тридцать утра меня разбудил властный телефонный звонок:

– Это из травмпункта. Машина за вами придет в восемь ноль-ноль.