Русский феномен

«Едва ли найдется какое-либо другое человеческое чувство, которое бы в наши дни подвергалось более глубоким изменениям, чем чувство национальное».

Евгений Николаевич Трубецкой

В этом контексте особое звучание приобрел вопрос о противоположных по своей природе, происхождению и задачам национальном самосознании и мессианизме. Последнее, в отличие от первого, мистично из-за того, что обращено к явлению Христа Грядущего и его антипода антихриста, претендует на универсальность, так как Христос пришел для всех, подчиняет национальный партикулярный и заземленный интерес устремлениями на спасение всего человечества. Мессианская идея может оторваться от религиозно-мистического основания и переживаться как духовно-культурное призвание, но в этом случае мессианизм превращается в миссианство. Главное отличие национального самосознания от мессианизма связано с тем, что оно как положительная ценность индивидуального народного бытия, не претендующего на всеобщность, хотя способного доходить до отрицания национальной самостоятельности другого народа, может быть укоренено на позитивной почве. С мессианской идей этого произойти не может, потому что она принадлежит к другому духовному порядку: национальное бытие является природно-историческим, за которое необходимо бороться; мессианское призвание находится вне природного процесса. Благоразумного мессианизма быть не может.

За обращенной не к земному миру и идущей не из него мессианской идеей стоит ожидание избавления жертвованием настоящими, индивидуальными интересами. Национальное сознание определяет развитие жизни своего народа, заявляет его претензии на исключительность и универсальность.

Концепция «Москва — Третий Рим» привязана к русскому народу, а национальное самосознание ориентировано на религиозно-эсхатологическую проблематику.

«В мессианском сознании всегда есть исступленное обращение к чудесному, к катастрофическому разрыву в природном порядке, к абсолютному и конечному.

Есть два преобразующих мифа, которые могут стать динамическими в жизни народа, миф о происхождении и миф о конце».

Николай Александрович Бердяев (о нерве исторического движения)

Вошедший в интеллектуальную историю человечества крушением многих социальных мифов XX век стал временем не мессианского сознания, а бурного развития национального самосознания, соотносящегося в ценностных смыслах с некоторыми его проявлениями. В моменты исключительного духовного подъема национализм и мессианизм соприкасаются, часто смешиваются и даже переплетаются.

Русский мессианизм стал важнейшей составляющей национального самосознания. В ткань русской культуры глубоко вошла татарщина.

«Татары — “нейтральная” культурная среда, принимающая “всяческих богов” и терпевшая “любые культуры”, пала на Русь, как наказание Божие, но не замутила чистоты национального творчества. Если бы Русь досталась туркам, заразившимся “иранским фанатизмом и экзальтацией”, ее испытание было бы многажды труднее и доля горше. Если бы ее взял Запад, он вынул бы из нее душу. Татары не изменили духовного существа России; но в отличительном для них в эту эпоху качестве создателей государства, милитарно-организующейся силы, они, несомненно, повлияли на Русь».

Петр Николаевич Савицкий (о трудности выделения национального татарского творчества в русской культуре)

Туранский элемент оказал существенное влияние на развитие психологического склада и образ жизни русского народа.