Русский флаг

Вкладывая в свои слова слишком много чувства и незаметно повторяя слова Невельского, Муравьев скорей укреплял себя в принятом решении, чем убеждал Мартынова. Мартынову он мог и приказать, дать предписание, не объясняя и цели командировки.

- Ты человек думающий, - на ум пришли слова коллежского асессора, человек идеального порыва, так о тебе говорят мои чиновники. Оттого я и хочу, чтобы ты знал цель и важность поездки. Я знаю - русский человек широкий, неожиданный, многое сердцем решает. Поверишь в свое дело доедешь. Ползком, а доберешься. В кровь оборвешь руки, а цели достигнешь. Да, да, приятностей в этом вояже не жди. Только и приятность, что помочь людям. Вместе с ними из-под снега вырыть славные пушки.

- Доеду! - уверенно сказал Мартынов.

- Впрочем, есть еще одна приятность, - Муравьев указал на небольшой чемодан, привезенный курьером, - свезешь и награды защитникам порта. Приказ, ордена, производства.

- Сказали бы сразу, ваше превосходительство! - расцвел Мартынов. Для такой радости я готов и жизнью рискнуть. С этим добром не стыдно явиться туда: авось не побьют меня!

Лицо Маши, темные, с лукавой искоркой глаза, маленький рот и тонкие, подвижные ноздри над ним - все то, что стало ускользать из памяти Мартынова, возникло перед ним с необыкновенной ясностью. Мартынов улыбался, раздвинув концы русых усов, поблескивая редкими зубами.

- Не побьют, братец, в ножки поклонятся. Я тут было предложил эту честь молодому чиновнику из ловких, сноровистых. Представь - отказался. У него невеста, расстаться жалко.

- Хорошая невеста не каждый год случается, - рассмеялся Мартынов. Уважить надо... Невеста! - повторил он насмешливо и все же сердечно.

- Уважил, конечно, уважил, - ответил смеясь генерал. - А если и у тебя невеста имеется, то иди прощайся. Завтра с рассветом в дорогу!

- Хоть и сегодня, ваше превосходительство! Я убежденный холостяк.

На следующий день еще затемно Мартынов в сопровождении нескольких казаков тронулся в дорогу. Приказом Муравьева он был назначен камчатским начальником. Проезжая через городские ворота, он весело поклонился темневшему в стороне каменному кресту.

Максутов приехал только в конце января. Передал Муравьеву пожалованный ему орден Александра Невского и письмо великого князя. Генерал-губернатор вскрыл пакет и, сдвинув рыжеватые брови, впился в письмо. Он волновался. Письмо может принести ему удовлетворение и относительный покой, а может и положить начало новому спору, новому конфликту с Петербургом.

Постепенно складки на лбу разгладились и лицо приобрело обычное выражение насмешливого упорства, настойчивости и полупрезрительного, полуиронического отношения к окружающим. Осторожные, дипломатические фразы письма развеселили Муравьева. Неужели понадобилось полтора месяца, чтобы написать это письмо, полное уклончивых советов, осторожных настояний и вопросов?

"Ваше превосходительство полагаете укрепить для будущего лета Камчатку..." - перечел Муравьев. Злое лицо снова сморщилось, мягкая ладонь прижала письмо к столу. - "Не "полагаю", а "полагал"! Полагал, пока не прошли все сроки, пока вопрос не попал на высочайшее рассмотрение! Полагал, ваше высочество, а ныне не полагаю!.." - "...для чего потребуются большие усилия и неимоверные труды, результат коих еще весьма сомнителен. Если неприятель решится действовать в превосходных силах, высадит порядочный десант, то едва ли все меры, которые мы в состоянии будем принять, будут достаточны для отражения его; если же он подобного нападения не предпримет, то все усилия наши не будут нужны и составят нам лишний расход..."

Лишний расход! Кто пишет ему? Сибирский купчина, толстосум Бенардаки, санкт-петербургский банкир или великий князь Константин Николаевич? Можно не сомневаться, что сам император пробежал водянистыми глазами ровные строки письма. Лишний расход! Будто речь идет не о славе России, не о важной во всех отношениях земле, а о каких-нибудь пришедших в ветхость торговых рядах губернского города, о старом лабазе! "Если решится...", "если не предпримет"! Кому же и знать, решатся или не решатся англичане на отправку больших сил в Тихий океан, как не двору, не правительству, пользующемуся услугами целой армии агентов?

Перечитывая письмо, Муравьев отлично представлял себе сухое, продолговатое лицо великого князя, его жесткий, неприветливый взгляд.