Русский язык в зеркале языковой игры

2. Оскорбление включает, видимо, презумпцию превосходства (постоянного или ситуативного) оскорбляющего над оскорбляемым. Это становится очевидным из следующей шутки. Вновь приходящий просит присутствующих потесниться: Раздайся, грязь! Говно плывет!Первая часть высказывания, бесспорно, была бы понята как оскорбление, однако добавление второй части, касающейся самого говорящего, меняет тип высказывания: это уже не оскорбление, а отрицательная характеристика всех присутствующих, особенно самого себя.

Примеры обыгрывания упреков и оскорблений приводятся также в след, разделе главы.

Косвенные речевые акты

Любимый вид языковой шутки — обыгрывание так называемых косвенных речевых актов,таких, которые «прикидываются» одним, а на поверку оказываются чем-то совсем другим.

Вот сценка из рассказа А. Чехова «Майонез»:

Петербургский репортерZ, обозревая мануфактурную выставку, остановил между прочим свое внимание на одном павильоне и начал что-то записывать.

— Это не вы обронили четвертную?—обратился к нему хозяин павильона, подавая ему бумажку.

—Яуронил две четвертные!—нашелся репортер.

Реплика хозяина — предложение взятки в виде вопроса, реплика журналиста — просьба (увеличить сумму) в виде утверждения.

Рассмотрим некоторые наиболее употребительные способы обыгрывания косвенных речевых актов.

Утверждение, побуждение или требование под видом вопроса

Вопросы типа Вы не могли бы открыть окно?по существу являются побуждениями. И все-таки они, как справедливо отмечается в [Падучева 1985], «сохраняют нечто от семантики вопроса». Это «нечто» может усиливаться и обыгрываться говорящими. На этом строится целый рассказ М. Зубкова:

(1) Вот подходит недавно один\

— Слушай, ты не мог бы одолжить трешку?

— Мог бы,—говорю. И иду своей дорогой.

— Куда ты?— спрашивает.

— В булочную — отвечаю.

— Мне трешка нужна,—говорит.

— Мне тоже,— говорю.

— Такты не можешь одолжить, что ли?— спрашивает.

— Почему? Могу— отвечаю.

— Так чего же не одалживаешь?— спрашивает.

— Так ты же не просишь— отвечаю.

Говорящий в (1) не понимает (или делает вид, что не понимает), что высказывание Ты не мог бы одолжить трешку?—не вопрос, а высказывание Мне трешка нужна— не утверждение: и то и другое — просьба.

Высказывание, по форме являющееся вопросом, может иметь и другие (противоречащие друг другу!) значения — побуждения или запрета:

(2) Жена в ярости бьет пьяного мужа:

— Будешь пить, скотина? Будешь пить, скотина?

— На-ли-ва-ай» Уговорила..

(3) Двое, сойдя на полустанке, идут лесополосой. Вдруг один выхватывает нож и грозно спрашивает:

—Деньги есть?

—А тебе зачем?—отвечает другой, достав из-за пояса топор.

—Да разменять думал

В (3) первый вопрос (Деньги есть?)— это, в сущности, требование, а второй (А тебе зачем?)— отказ его удовлетворить. Однако, именно то обстоятельство, что в обоих случаях все-таки остается нечто от семантики вопроса, позволяет грабителю перестроиться и выдать свое требование за невинный вопрос.

(4) — Слушай, если человек родился в 1946 году, сколько ему сейчас лет?

—Мужчине или женщине?

Под видом альтернативного вопроса предлагается (как нечто само собой разумеющееся) утверждение (точнее: ассерция выдается за пресуппозицию): «Все женщины убавляют себе возраст».

Запрет под видом разрешения

Запрет (сопровождаемый иногда угрозой) может облекаться в форму любезного приглашения:

(1) [Разговор тещи с зятем]:

— Какое маленькое деревцо ты высаживаешь, Джон!

— Когда Вы приедете в следующий раз, мы уже сможем сидеть в его тени!

(2) Михаил Светлов— случайному собеседнику в кафе, который стал звать его «Мишей»:— Ну, что за церемонии! Зовите меня просто: Михаил Аркадьевич.