Русский Хоррор

Схожим образом поступил и С. Р. Минцлов – автор «Нежити», имеющей схожий с «Семьёй вурдалака» А. К. Толстого мотив. В обоих рассказах одинаково присутствуют южнославянский колорит, языческая нечисть и образ явившегося в избу упыря. Правда, тревожная беседа с ним – единственный конфликт в рассказе. К тому же он короче классической для ужасов истории Толстого, из-за чего несколько уступает ей в закрученности сюжета и производит не такой пугающий эффект. Однако благодаря сказочной подаче произведение имеет связь с фольклорными мотивами, вокруг которых развивался русский хоррор.

Тема вампиризма раскрыта также в «Страшном женихе» С. А. Ауслендера (1915), который имеет общие черты с амфитеатровой «Киммерийской болезнью» из-за вязковатой, душно-ленивой атмосферы и акцента на плотской стороне чувств. Центральной фигурой истории оказывается вампир, отношения с которым завязаны на интимной близости. Жанровой составляющей и, одновременно, источником напряжения служит потеря главной героиней сил, которые высасываются упырем во время встреч.

Подобный акцент на плотском страхе быть «съеденным» использовали не только мужчины-писатели. К нему также прибегла Е. Нагродская, чья «Материнская любовь» (1914) нарушает штампы историй о вампирах. Упырь представлен здесь в непривычном образе ребенка. А рассказ, написанный по канонам готической прозы, не грешит свойственной этому направлению меланхолией. Нет и рока, фатальных происшествий и уставших от жизни героев. В центре сюжета лишь жуткое событие, могущее приковать внимание пресыщенного жанром читателя. Вампир же, хоть и похож на своих родичей из готической прозы предыдущих лет, действует не так открыто, как было принято описывать. Здесь он приходит к человеку, когда тот без сознания – как любовница из «Истории одной болезни» (1895) Амфитеатрова и жутковатые женщины из «Сестёр» (1906) В. Брюсова. Их мы коснемся ниже.

Говоря о жанровых рассказах этих авторов, трудно однозначно сказать, какие стилистические детали приближали их к хоррору. Кого-то из читателей страшила яркая образность и ощущение психологического дискомфорта историй, кого-то, наоборот, – приземлённые описания кошмаров с акцентом на телесности осязаемого зла.

Перечисленные детали в раскрытии страшного дополняют друг друга в рассказе «Вампир» (1912) Сергея Соломина, который также объединил несколько противоречивых литературных традиций своего времени. Он рассказал мистическую историю, используя реалистичную подачу. В этом смысле «Вампир» получил нечто общее с историями Данилевского, мистический случай в которых подавался не как жуткое событие, могущее пощекотать нервы читателю, а как необычное происшествие, вышедшее за рамки обывательской жизни. Тем не менее, в подобном стиле написано много рассказов того времени. Помимо «Вампира» к ним стоит отнести «Элуи…» и «Студного бога» Валерия Брюсова. Рассказы схожи между собой таким триллер-мотивом, как контакт с потусторонними сущностями. В каждой истории жанровый элемент достаточно условен, а родственная ужасам мистика так же подается в виде совпавших обстоятельств.

Еще больший акцент на реалистичную подачу Брюсовым сделан в «В зеркале» (1902), которое описывает психическое расстройство главной героини. Отказ от изображения зла во плоти и ставка на реалистическую трактовку монстра в отражении не ослабили жанровую составляющую рассказа. Наоборот, укрепили ее, привязав к реальной жизни и автоматически повысив градус саспенса, который нетрудно ощутить на своей шкуре даже современному читателю, избалованному жанром.

Не менее крепким триллером стоит назвать «Когда я проснулся», написанный Брюсовым в том же году, что и «В зеркале». История так же повествует о герое с психической девиацией. Но в этот раз им оказывается не мучимая собственным безумием жертва, а хрестоматийный для триллера маньяк-убийца. Повествование ведется от лица человека, искусственно погружающего себя в сон. Находясь в забытьи, герой учится контролировать это состояние. И, как результат, приходит к осознанным сновидениям, где может удовлетворять любые потребности. Из чувства безнаказанности он мучит воображаемых людей и тех, кого знает по реальной жизни. Жестокость увеличивается с каждым разом, требуя большего выхода. Тогда мужчина решает повысить остроту чувств и убить собственную жену.

В этом рассказе тревога перед контактом с внешней угрозой уступает напряжению внутри героя. И выдерживается на уровне, с которым могут соперничать упомянутые «Сёстры» (1906). Во втором рассказе идет речь о трех сестрах, которые любят мужчину, женатого на одной из них. К первой сестре герой испытывает платонические чувства. Вторую, будучи ее мужем, окружает нежностью, а перед третьей изнемогает от страсти. Запутавшись в чувствах, мужчина обожает и, одновременно, ненавидит всех троих. Мучимый чувственным бредом, он в порыве страсти приходит к тому, чтобы убить всех этих женщин. Интересно, что эта история, в отличие от откровенного «Теперь, когда я проснулся» имеет более высокий градус психоделики.