Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры

Несмотря на все историческое значение этих ранних дискуссий, их следы трудно отыскать. Во-первых, очень многие важнейшие документы исчезли: это относится, в особенности, к документам проигравшей партии, так называемым нестяжателям, чьи сочинения монахи противоположной и победившей стороны отказывались копировать, а иногда и уничтожали. Так, репутация одного весьма необычного политического теоретика того времени Федора Карпова основывается преимущественно на одном-единственном его письме, которое удивительным образом сохранилось. Из-за недостатка документов интеллектуальная жизнь средневековой России выглядит более примитивной, чем она была на самом деле.

Хуже того, сохранившиеся документы, как правило, не датированы, что часто не позволяет связать их с современными событиями. Так, в случае с одним важным источником, так называемой «Беседой валаамских чудотворцев», специалисты не могут договориться, написана она в начале XVI века или позже[1]. Не раз возникал вопрос о том, имел ли вообще место известный спор на церковном соборе 1503 года между сторонниками и противниками монастырского землевладения[2]. Еще более печально, что биографические данные о некоторых ведущих участниках полемики разрозненны или не существуют вообще. Так, о монахе Филофее, которому принадлежит заслуга в формулировке концепции «Москва — Третий Рим», почти ничего не известно — ни кем он был, ни где жил. Некоторые историки высказывают сомнение в самом существовании Ивана Пересветова, влиятельного теоретика XVI века, другие приписывают его сочинения царю Ивану IV[3]. Все это означает, что русская средневековая мысль не может быть проанализирована с той же точностью, которая кажется сама собой разумеющейся в случае с западной интеллектуальной историей Средних веков.

Политическая дискуссия началась около 1500 года в связи с вопросом, который может показаться достаточно второстепенным, — в связи с монастырским землевладением. В течение двух с половиной веков монгольского владычества православная церковь и в особенности ее монастыри разбогатели. Монголы, практиковавшие религиозную терпимость, освободили их от налогообложения, которое всей своей тяжестью легло на остальную часть страны. В результате монахи сосредоточили обширные земли, либо скупая их, либо получая как вклад от мирян на помин души: в то время считалось, что монастыри владели третью всех пахотных земель на Руси[4]. Некоторые из крупных монастырей были организованы и функционировали как светские поместья и эксплуатировали труд крестьян, которые номинально обладали свободой перемещения, но в действительности были привязаны к земле из-за задолженности.

Одна группа духовенства, известная как нестяжатели, утверждала, что обширные землевладения несовместимы с христианским идеалом монашества. Другая — стяжатели, наоборот, настаивала на том, что, пока монахам не гарантированы средства к существованию, они не могут должным образом исполнять свои обязанности в церковной иерархии и участвовать в благотворительной деятельности. Внешне дебаты вращались вокруг земельной собственности, но на самом деле они имели более серьезное значение, так как здесь столкнулись две различные концепции «самых начал и пределов христианской жизни и делания»[5]. На одной стороне находились такие люди, как Максим Грек и Нил Сорский, умудренные жизненным опытом, бывавшие за границей и знавшие иностранные языки; на другой — Иосиф Волоцкий и его последователи, которые не знали и не хотели ничего знать об иностранных нравах. Первые апеллировали к рассудку, вторые — к авторитетам. Иосиф и его приверженцы считали Русь «святой» и «Божьей» землей. Более чем естественно, что они боялись «развращения» Руси под иностранным влиянием, даже греческого происхождения. Они отвергали логику и аргументацию. Один из них, монах Филофей, предостерегал своих собратьев-христиан от излишнего «мудрствования»[6]. Полемика между этими двумя лагерями затрагивала и предмет, не относящийся прямо к монастырскому землевладению, — верховную власть.

Есть множество свидетельств об ужасных условиях, царивших в русских средневековых монастырях, и эти условия далеко превосходят что-либо, известное в то время на Западе. Два писателя- современника, Максим Грек и Вассиан Патрикеев (Косой), оставили яркие картины морального разложения монастырей. Эти описания подтверждены так называемым Стоглавым собором, созванным молодым царем Иваном IV в 1551 году для реформирования церкви. Стоглав таким образом характеризовал ситуацию в монастырях: