Русский крест: Литература и читатель в начале нового века

Кому она нужна, эта критика?

Предупреждаю злоехидного читателя: критические стрелы, выпущенные в данных заметках по разным адресам, выпущены и по собственному адресу тоже. Как было верно указано тов. Сталиным, «критика и самокритика – движущие силы нашего общества».

1

Отечественному читателю?

Но читатели в нашей стране воспитаны так, что изначально считают критику обманом, ловким мошенничеством [33] и совершенно не верят в чистоту помыслов и намерений критика. Прочти критику и сделай наоборот, – так обычно поступает читатель. (Если ее читает.) Разнесенное критикой в пух и прах произведение притягивает читателя еще более волшебным образом – как будто его критик не дегтем, а медом намазал; корни этого упорного противостояния растут еще из советского времени: официозная критика приучила читателя к правилу «обратного» поведения. Поэтому рейтинги продаж в книжных магазинах не то что не соответствуют рекомендациям критиков – они вопиют о несоответствии [34] . Может быть, дело в авторитете (?) критики. А может, в загадочной русской душе (она ведь у читателя тоже есть) – поступить наперекор! Обязательно наперекор! Отомстить; если не получается кому-то другому, то – в компенсацию – самому себе! Да и пафос критики, скажем прямо, читателю кажется учительским, а учителей словесности, как правило, и в школе не любят: образ Онегина, характер Печорина… тьфу.

Нужна ли она, критика, русскому писателю? Писатель инда взопреет, пока одолеет о нем написанное, – и останется всегда недоволен. Критик написал хорошо, но мало. Или – плохо и много. Критик что-то понял, но вообще недопонял, не проник и не проникся. Он застрял на мелочах. Он не видит мелочей, т. е. деталей, эпитетов и метафор. Он подавляет. Он обслуживает. Он диктатор. Он лакей.

Нужна ли критика российскому издателю? А зачем? Издателю нужны сочинители дифирамбов, рекламщики и пиарщики книги. Чтобы воздействовать на объем продаж. (Под критикой я разумею критику аналитическую, а не дифирамбические сочинения по поводу книги, не гимны, пропетые автору в доступных его, автора, сознанию формах.)

А самим критикам?

Критики целыми группами и поодиночке покидают ее поредевшие ряды, уходят в прозу [35] , – правда, о том разговор отложим.

И в выкопанную ими самими могилу [36] ее сопровождали избранные литературные критики. Хотя…

Критику сегодня (если отвлечься от хроники объявленной смерти) можно определять (и выстраивать) по разным параметрам и признакам – поколенческому (шестидесятники, «младоэстеты» [37] etc.), направленческому («правые» и «левые», «демократы» и «национал-патриоты»), по отношению к традиции («традиционалисты» и «радикалы»), по месту публикации, определяющему существо и формат высказывания («журнальная», «газетная», «радио-» и «телекритика»). Но поверх всего этого идет еще одно – деление по взятым на себя обязательствам и по литературной амбиции. И тогда это будет критика как искусство и как ремесло. Причем с искусством дело обстоит, на мой взгляд, лучше.

Русской критике как искусству открылись возможности в поздние советские времена, когда пресс был все-таки заменен перфорированной крышкой и было куда уйти пару, чтоб не взорвался котел. Вот критика и использовала этот исторический период, чтобы развить свои способности и увеличить возможности, в том числе – ив счет своей собственной эстетической изощренности, субъективности, «игры» в метафору и т. д. Этот же период связан и с увеличением поля знания и зрения, расширенного влияния (на критику) философии и литературоведения в самом важном, методологическом и мировоззренческом виде – от М. М. Бахтина, «формалистов», Ю. М. Лотмана, Л. Я. Гинзбург до С. С. Аверинцева и М. Л. Гаспарова. Критика становилась искусством, да еще и фундированным. И работать в разных жанрах – от заметки в «Литгазету» до монографии – полагалось, если критик себя уважал, с мобилизацией всех сил.

Есть такое выражение, на мой взгляд, верно схватывающее суть: страсть к чтению. Ведь чтение – это действительно страсть, порой неодолимая, как у кучера Селифана, который, помнится, почти с эротическим наслаждением разбирал просто буквы. Зайдите в книжную лавку – и вы увидите эти затуманенные глаза людей, наркотически опьяненных книгой, да и просто самим окружением множества книг. А запах, даже аромат книг, старых, антикварных, рассыпающихся в руках, и новых, пахнущих еще типографской краской? Страстью к чтению заболевают обычно в детстве, когда ангина, или когда до тебя, маленького, никому никакого нет дела. «Я маленький, горло в ангине» – вот тогда все и начинается. Из таких страстных читателей иногда получаются не поэты, а критики: страсть канализируется в профессию.