Русский мат, бессмысленный и беспощадный, на войне и военной службе

Адмирал сдержал слово, и вскоре я получил от него посылку с несколькими десятками экземпляров тоненькой черно-белой книжки[152], написанной епископом Североморским и Умбским Митрофаном (Баданиным). Книжку эту я буквально проглотил, был ею впечатлен и на вечернем совещании провел беседу с командирами подчиненных мне подразделений по этой тематике. К своему удивлению, понял, что на подсознательном, интуитивном, самом глубоком уровне люди в момент наивысшей опасности тянутся не к матерному слову, а, если так можно выразиться, к изначально молитвенному, созвучному слову «мама». Ведь всем нам только мать в детстве представлялась тем абсолютом, который уютно защитит-спасет-укроет от всех бед, невзгод и напастей.

На совещании решили: книжку изучить с бойцами, постараться внедрять живое слово, а мат изживать везде и всюду. Решение оказалось плодотворным — бойцы настолько прониклись нашей идеей и так глубоко прочувствовали силу и выразительность русского языка, что начали даже друг другу замечания делать по поводу мата и между собою назначили систему штрафов за брань, превратив борьбу за чистоту речи в своего рода спорт.

А жизнь тем временем шла своим очень плотным чередом: тревоги учебные и боевые, боевые задачи, охрана колонн, обеспечение охраны наших советников, представителей Центра примирения и еще сотни обычных, в общем-то, рутинных, но от этого не менее опасных дел. Подразделения постоянно и напряженно днем и ночью трудились по всей территории этой небольшой страны от Камышлии и до Даръа. То в одном месте, то в другом, то в третьем обозленное недобитое боевичье («иглы», как мы их называли) совершало вылазки и нападения на блокпосты, колонны, населенные пункты. И немногочисленные российские сухопутные подразделения, предназначенные для охраны и обеспечения деятельности нашей военной базы, практически ежедневно вынуждены были отражать врага. Те, кто работал вдали, в базу прибывали в основном за боеприпасами, продовольствием, отремонтировать вооружение и технику или провести регламентные работы на них. Сутки отдыха, баня, получение новой задачи и снова еще до рассвета «Тигры» и «бронекамазы» уходили кто в горы, кто в пустыню.

Но что характерно — интерес солдат и офицеров к нормальному, без мата общению не угасал. То ли они подсознательно ощутили всю грязь и оскорбительность матерщины, то ли осознанно перестали употреблять нецензурщину в речи, но обыденного фонового мата стало значительно меньше, и он как-то стал резать всем слух. Неделя командировки шла за неделей, и вот однажды, подводя итоги очередного месяца, я с приятным изумлением отметил: а ведь потерь-то, слава Богу, нет. Вот это выучка! Практически каждый день воюем, чего только не случается, а потери — максимум раз в две недели один, редко два легкораненых. Причем в сложнейших боевых ситуациях, как, например, в районе Пальмиры в марте 2016 года.

Тогда в один из дней наш БТР из группы охраны советников под утро в сильнейший туман вышел на исходный рубеж. Через двадцать минут стало светать, «молоко» тумана под утренним ветерком начало размывать, и в трехстах метрах неожиданно обнаружился игиловский танк. Он успел выстрелить первым, попал в башню БТР; снарядом ее буквально вырвало. Второй раз «иглу» выстрелить не дали — наш танк его уничтожил первым выстрелом. Итог — в БТРе двое «легких»! Экипаж, да и все мы, были уверены, что чудо произошло именно потому, что перестали материться — Бог уберег.

Или там же, спустя полтора месяца: группа обеспечивала работу саперов, которые разминировали старый город, когда во время патрулирования по периметру музейного комплекса Пальмиры с гор по нашему бронетранспортеру был произведен пуск ПТУРа. Расстояние минимальное, шансов никаких, однако в двух метрах от «брони» ракета попадает в камень и свечой уходит вверх. Что это? Неопытный оператор или божий промысел? Мы были уверены во втором. И подобных примеров можно привести еще много.

Можно добавить, что всю командировку атмосфера в подчиненных подразделениях была на редкость спокойной, пронизанной единодушием и духом взаимовыручки».

«Кто на войне не бывал — Богу не маливался», — справедливость этой пословицы подтверждается из поколения в поколение. И все же позволим сослаться на замечание самого автора: «Вот это выучка!» и слова А. В. Суворова «Раз счастье, два раза счастье — помилуй Бог! Надо же когда-нибудь и немножко умения». Мы далеки от мысли, чтобы давать с научной точки зрения оценку написанному в упомянутой книге епископа Митрофана о происхождении и духовном смысле матерщины, — важно то, к каким результатам может привести избавление от сквернословия в армейской среде. Профессионализм и высокое морально-психологическое состояние военнослужащих, как видим, не нуждаются в подкреплении столь «сильнодействующим» средством даже на войне.

Можно ли попытаться рационально объяснить отмеченный факт снижения потерь после отказа воинов от матерщины?