Читаем Русский мир. Часть 1 полностью

Показателен тот факт, что до сих пор в русском языке слово «интеллигент» имеет негативные коннотации, несет в себе заряд презрительного отношения, подразумевает беспомощность, бесполезность, умствование. Словосочетание «гнилая интеллигенция» стало устойчивым. Это отношение отражено и в художественной литературе. В «Мастере и Маргарите» М. А. Булгакова ироническое отношение к интеллигенции вкладывается в уста «простого» парня, необразованного пролетарского поэта Ивана Бездомного: «Он умен, – подумал Иван, – надо признаться, что среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные. Этого отрицать нельзя!»

О том, что не только народ не понимал интеллигенцию, но и ее интерес к нему был абстрактным и далеким от реальной жизни, свидетельствует в своих мемуарах И. А. Бунин. Запись от 20 апреля 1919 г.: «Те, которым, в сущности, было совершенно наплевать на народ, – если только он не был поводом для проявления их прекрасных чувств, – и которого они не только не знали и не желали знать, но даже просто не замечали, как не замечали лиц извозчиков, на которых ездили в какое-нибудь Вольно-Экономическое общество. Мне Скабичевский признался однажды:

– Я никогда в жизни не видал, как растет рожь. То есть, может, и видел, да не обратил внимания.

А мужика, как отдельного человека, он видел? Он знал только “народ”, “человечество”… Страшно сказать, но правда: не будь народных бедствий, тысячи интеллигентов были бы прямо несчастнейшие люди. Как же тогда заседать, протестовать, о чем кричать и писать? А без этого и жизнь не в жизнь была…

…Длительным будничным трудом мы брезговали, белоручки были, в сущности, страшные. А отсюда, между прочим, и идеализм наш, в сущности, очень барский, наша вечная оппозиционность, критика всего и всех: критиковать-то ведь гораздо легче, чем работать. И вот:

– Ах, я задыхаюсь среди этой Николаевщины, не могу быть чиновником, сидеть рядом с Акакием Акакиевичем, – карету мне, карету!

Отсюда Герцены, Чацкие… Какая это старая русская болезнь, это томление, эта скука, эта разбалованность – вечная надежда, что придет какая-то лягушка с волшебным кольцом и все за тебя сделает: стоит только выйти на крылечко и перекинуть с руки на руку колечко!

Это род нервной болезни, а вовсе не знаменитые “запросы”, будто бы происходящие от наших “глубин”.

“Я ничего не сделал, ибо всегда хотел сделать больше обыкновенного”.

Это признание Герцена.

Вспоминаются и другие замечательные его строки:

“Нами человечество протрезвляется, мы его похмелье… Мы канонизировали человечество… канонизировали революцию… Нашим разочарованием, нашим страданием мы избавляем от скорбей следующие поколения…”»147

В приведенной выше пространной цитате перечислены почти все основные особенности, они же беды, русской интеллигенции.

8. Интеллигенция всегда связана с писательским делом, будь то художественная литература, публицистика или журналистика. Немало в ее рядах «пишущих» философов, реже встречаются представители других ветвей гуманитарного знания, как правило только те, кто занимается также и публицистикой. Именно с помощью «пера» интеллигенция оказывает сильнейшее влияние на общественное мнение страны. Отсутствие целей и задач для реальной деятельности, о которых говорилось выше, отнюдь не означает того, что она не имеет влияния в обществе.

Через общественное мнение интеллигенция часто дает мощный толчок к преобразованиям. Общественное мнение всегда имело большое значение в жизни страны. «Опять и опять отмена крепостного права, подготовка и проведение реформы, – с удивлением отмечал в 1890-х гг. знаток русской истории и жизни англичанин М. Бэринг, – со всей очевидностью показали, что в решающие моменты русской истории именно общественное мнение имеет реальную и абсолютную власть! Это особенно удивительно для эпохи, когда свободы прессы официально не существовало»148.

Нередко при описании той или иной эпохи употребляется выражение: «это было в воздухе» – революция, реформы, смена власти и т. д. Это присутствие, предчувствие, ожидание нового, как правило, создается усилиями интеллигенции. Именно это позволило известному религиозному философу и публицисту В. В. Розанову заметить по поводу революции 1917 г. – «Собственно никакого сомнения, что Россию убила литература».

Другое дело, что, когда события (реформы, революция или перестройка) начинаются, интеллигенция полностью теряет инициативу и контроль над ситуацией (часто оправдываясь: «Мы не к этому призывали! Нас не поняли») и, если выживет, может вновь уйти в оппозицию, теперь уже к новому режиму. Существует огромный разрыв между высокими идеалами и теориями интеллигенции, начавшей процесс, и его реальным практическим завершением.

Таким образом, для интеллигенции важна идея, идеал, теория, а не действие. Она, скорее, своеобразный фермент, вызывающий брожение в обществе, недовольство существующим режимом, готовящий почву для революций или иных кардинальных перемен в обществе.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Люди и динозавры
Люди и динозавры

Сосуществовал ли человек с динозаврами? На конкретном археологическом, этнографическом и историческом материале авторы книги демонстрируют, что в культурах различных народов, зачастую разделенных огромными расстояниями и многими тысячелетиями, содержатся сходные представления и изобразительные мотивы, связанные с образами реликтовых чудовищ. Авторы обращают внимание читателя на многочисленные совпадения внешнего облика «мифологических» монстров с современными палеонтологическими реконструкциями некоторых разновидностей динозавров, якобы полностью вымерших еще до появления на Земле homo sapiens. Представленные в книге свидетельства говорят о том, что реликтовые чудовища не только существовали на протяжении всей известной истории человечества, но и определенным образом взаимодействовали с человеческим обществом. Следы таких взаимоотношений, варьирующихся от поддержания регулярных симбиотических связей до прямого физического противостояния, прослеживаются авторами в самых разных исторических культурах.

Алексей Юрьевич Комогорцев , Андрей Вячеславович Жуков , Николай Николаевич Непомнящий

Альтернативные науки и научные теории / Учебная и научная литература / Образование и наука
Зачем мы бежим, или Как догнать свою антилопу. Новый взгляд на эволюцию человека
Зачем мы бежим, или Как догнать свою антилопу. Новый взгляд на эволюцию человека

Бернд Хайнрих – профессор биологии, обладатель мирового рекорда и нескольких рекордов США в марафонских забегах, физиолог, специалист по вопросам терморегуляции и физическим упражнениям. В этой книге он размышляет о спортивном беге как ученый в области естественных наук, рассказывает о своем участии в забеге на 100 километров, положившем начало его карьере в ультрамарафоне, и проводит параллели между человеком и остальным животным миром. Выносливость, интеллект, воля к победе – вот главный девиз бегунов на сверхмарафонские дистанции, способный привести к высочайшим достижениям.«Я утверждаю, что наши способность и страсть к бегу – это наше древнее наследие, сохранившиеся навыки выносливых хищников. Хотя в современном представителе нашего вида они могут быть замаскированы, наш организм все еще готов бегать и/или преследовать воображаемых антилоп. Мы не всегда видим их в действительности, но наше воображение побуждает нас заглядывать далеко за пределы горизонта. Книга служит напоминанием о том, что ключ к пониманию наших эволюционных адаптаций – тех, что делают нас уникальными, – лежит в наблюдении за другими животными и уроках, которые мы из этого извлекаем». (Бернд Хайнрих)

Берндт Хайнрих , Бернд Хайнрих

Научная литература / Учебная и научная литература / Образование и наука
XX век: проработка прошлого. Практики переходного правосудия и политика памяти в бывших диктатурах. Германия, Россия, страны Центральной и Восточной
XX век: проработка прошлого. Практики переходного правосудия и политика памяти в бывших диктатурах. Германия, Россия, страны Центральной и Восточной

Бывают редкие моменты, когда в цивилизационном процессе наступает, как говорят немцы, Stunde Null, нулевой час – время, когда история может начаться заново. В XX веке такое время наступало не раз при крушении казавшихся незыблемыми диктатур. Так, возможность начать с чистого листа появилась у Германии в 1945‐м; у стран соцлагеря в 1989‐м и далее – у республик Советского Союза, в том числе у России, в 1990–1991 годах. Однако в разных странах падение репрессивных режимов привело к весьма различным результатам. Почему одни попытки подвести черту под тоталитарным прошлым и восстановить верховенство права оказались успешными, а другие – нет? Какие социальные и правовые институты и процедуры становились залогом успеха? Как специфика исторического, культурного, общественного контекста повлияла на траекторию развития общества? И почему сегодня «непроработанное» прошлое возвращается, особенно в России, в форме политической реакции? Ответы на эти вопросы ищет в своем исследовании Евгения Лёзина – политолог, научный сотрудник Центра современной истории в Потсдаме.

Евгения Лёзина

Политика / Учебная и научная литература / Образование и наука
Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1
Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1

Книга П.А. Дружинина посвящена наиболее драматическим событиям истории гуманитарной науки ХХ века. 1940-е годы стали не просто годами несбывшихся надежд народа-победителя; они стали вторым дыханием сталинизма, годами идеологического удушья, временем абсолютного и окончательного подчинения общественных наук диктату тоталитаризма. Одной из самых знаменитых жертв стала школа науки о литературе филологического факультета Ленинградского университета. Механизмы, которые привели к этой трагедии, были неодинаковы по своей природе; и лишь по случайному стечению исторических обстоятельств деструктивные силы устремились именно против нее. На основании многочисленных, как опубликованных, так и ранее неизвестных источников автор показывает, как наступала сталинская идеология на советскую науку, выявляет политические и экономические составляющие и, не ограничиваясь филологией, дает большую картину воздействия тоталитаризма на гуманитарную мысль.

Петр Александрович Дружинин

История / Учебная и научная литература / Образование и наука