Читаем Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» полностью

Euer Kays[erliche] undt König[liche] May[estät] werden ungezweiffelt bereits schon allergnädigst vernommen haben, waßmasßen die Czar[ische] May[estät] den 4ten instehenden Monats mit Le Fort, und dem Chur-Sächs[sischen] G[ene]ral Commissario Carlewiz nebst wenig Bedienten gegen 6 Uhr abents alhier glüklich angelanget. Man hat aber mit Verwunderung ansehen müsßen, daß der Czar wider alles besseres Vermuethen nach so langer Abwesßenheit annoch von der alten unerloschner Passion regiert, und gleich bey dero Ankunfft einen gantz gemeinen lutherischen Menschen der Monsischen Tochter (dero Vatter ein Weinhandler gewesßen) als seiner, und des Le Forts offentlicher Puhlerin die erste Visite abgelegt. Der übrige Abend wurde in dem Le Fortischen Haus, die Nacht aber zu Bebraschensko (F. 184 v.) in einer vor Ihro Czar[ische]n May[estät] unter dero Leib Regiment von Holtz erbauten Quartier zugebracht. Den darauf erfolgten Freytag haben sye nicht allein denen dahingekommenen Bojaren, sondern von allerhand Conditionen, adelich und unadelich, ja auch denen Verächtligsten, sine ullo majestatis aut personarum respectu die Freyheit gelasßen, und gleich denen Ministris in einem Zimmer audienz ertheilet. Bey solcher unterthänigster Bewillkommung und Aggratulation haben Seine Czar[ische] May[estät] villen Bojaren, auch andern Geist- und Weltlichen die lange Barthe mit aigner Handt gestützet (welche sye jedoch, ihren althergebrachten Sitten nach, nicht allein vor die gröste Zierde jederzeit gehalten, sondern auch durch derer Abschneiden secundum sententiam des Patriarchens immediate die excommunication incurriret), den Patriarchen aber wegen der geistlichen Würde, den Tichon Michitowiz in consideratione der gehabten Vormundschafftlicher Sorgfalt über seine Mayestät, und den Fürsten Tzerkasky des hochen Alters, und bey jederman grösßern Ansehens halber verschonet, ausßer welchen dreyen sollen alle undt jede diser schimpficher Tonsurae stündt- (F. 185) lich unterworffen seyn; wie dan bereits der Anfang an dem Veldherrn ScheinKness Romadanowsky und mehr andern offentlichen gemacht worden.

Verwichenen Sambstag den 6. dises haben S[iene] Czar[ische] May[estät] frühe Morgen dero Leib Regiment in hocher Person selbsten exerciret, und nachgehents das Mittagmahl nebst etlichen vornembsten Bojaren bey Le Fort eingenohmen, welches mit übermäsßig Trinken und continuirlichen Lößung der Stuck bis in die Mitte der Nacht sich verlängert. Es scheinet, daß nach der Czar[ischen] Widerkunfft das Moscowitische Guberno in vorigen Verwürrung verbleiben und schwerlich zu einiger Verbesßerung pro fructu der vollbrachter Raysße kommen werde, weilen man bishero anders nicht alß nova vestigia veteris consuetudinis erkennen und künfftighin wohl auch zugewarthen hat. Wie seiner Czar[ischen] May[estät] die durchpassirte Höffe gefallen, undt gegen dieselbe incliniret seyn, ist auß dero bißhero geführten Discursen nicht sonderliches abzunehmen gewesßen. Der Venetianische Pottschafter in Wien ist allein gerühmet worden, das sye alldorten in delicaten Speisßen und solchen Getranken, andern Unterhaltungen, insonderheit auf der Kays[erlichen] (F. 185 v.) Rayttschuell ein sonderes contento gefunden.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Казино изнутри
Казино изнутри

По сути своей, казино и честная игра — слова-синонимы. Но в силу непонятных причин, они пришли между собой в противоречие. И теперь простой обыватель, ни разу не перешагивавший порога официального игрового дома, считает, что в казино все подстроено, выиграть нельзя и что хозяева такого рода заведений готовы использовать все средства научно-технического прогресса, только бы не позволить посетителю уйти с деньгами. Возникает логичный вопрос: «Раз все подстроено, зачем туда люди ходят?» На что вам тут же парируют: «А где вы там людей-то видели? Одни жулики и бандиты!» И на этой радужной ноте разговор, как правило, заканчивается, ибо дальнейшая дискуссия становится просто бессмысленной.Автор не ставит целью разрушить мнение, что казино — это территория порока и разврата, место, где царит жажда наживы, где пороки вылезают из потаенных уголков души и сознания. Все это — было, есть и будет. И сколько бы ни развивалось общество, эти слова, к сожалению, всегда будут синонимами любого игорного заведения в нашей стране.

Аарон Бирман

Документальная литература