Для этой публикации нами был избран 1917 год как один из наиболее значимых в жизни Пастернака, год создания книги «Сестра моя жизнь», революционный не только для страны, в которой Пастернак родился, но и для его собственной жизни и поэтики. Летопись 1917 года, однако, столкнулась с упомянутыми выше проблемами. Мы не знаем точно ни одной даты, связанной с написанием Пастернаком текстов его главной поэтической книги «Сестра моя жизнь», потому что и в рукописях они, видимо, не содержали датировок, и изданы были без них (таков был авторский замысел не сборника, составленного хронологически, но книги стихов, основанной на развитии сюжета). Поэтому многие даты предположительны, и периоды, обозначающие границы событий, иногда слишком велики. Мемуарные источники той поры – воспоминания С. Н. Дурылина[459]
, С. П. Боброва[460] и, наиболее информативные, К. Г. Локса[461] предлагают крайне расплывчатые датировки. Эпистолярный блок тоже невелик и в основном относится к началу года, которое Пастернак провел на Урале. Ни дневниковых записей, ни инскриптов, ни газетных заметок о Пастернаке в это время не существует, публикаций (его и о нем) крайне мало. Таким образом, почти каждая дата становится предметом специальных разысканий, многие из которых облегчаются очевидными датировками исторических событий, которыми был богат 1917 год. Поскольку упомянутые трудности – естественная часть большой работы по составлению «Летописи жизни и творчества Пастернака», то о них имеет смысл говорить, открывая этой скромной публикацией поистине амбициозный проект.Январь, начало.
Вышла книга стихов «Поверх барьеров». Отпечатана в типографии т/д И. Н. Грызунов и К. Издательство Центрифуга. Тираж 500 экз. В главное управление по делам печати книга поступила между 26 января и 2 февраля.
Получен первый гонорар за изданную книгу стихов («Поверх барьеров») – 150 рублей[462]
.Январь, 1–3.
Письмо к родителям.
Описывает освидетельствование военной комиссией, признавшей его непригодным для воинской службы. Особую роль сыграло мнение молодого военного врача, назвавшего Л. О. Пастернака «знаменитым русским художником». «…Я ощутил в себе поток самой нервной какой-то признательности к этому молодому офицеру с таким открытым лицом, за то, что он знает тебя…». Просит брата: отдать С. П. Боброву законченную рукопись «Сказки о Карпе» (не сохранилась) и возвращенный из «Летописи» рассказ «Черта Апеллеса» для публикации в «Третьем сборнике Центрифуги»; забрать у К. Г. Локса и переслать ему номер журнала «Современник»; прислать один-два экземпляра «Воскресения» в Сытинском издании. Выражает радость по поводу отзыва отца о недавно вышедшей книге «Поверх Барьеров» («Вот все, чего я желал! Книга выполнила свое назначение»). Фактически это первый положительный отзыв Л. О. Пастернака о поэзии сына. Изложены планы на предстоящий год: переводы двух стихотворных драм Суинберна (одна уже готова), переиздание «Разбитого кувшина», книга художественной прозы, включающая сказку, «Апеллесову черту» и новую вещь (скорее всего речь идет о новелле «История одной контроктавы»)[463]
.Январь, 2.
Письмо С. П. Боброву (продолжение письма от 30 декабря 1916 года)
Посылает с Карповым свою статью о книге Н. Асеева «Оксана» («Он сложен и замысловат; это не важно. Он талантлив и творчески безупречен; – важно это»). (Статья, сохранившаяся в архиве Боброва, была предназначена для «Третьего сборника Центрифуги», который не состоялся.) Просит Боброва прочитать его рассказ «Апеллесова черта» и обещает к весне подготовить для «Центрифуги» книгу прозы. Отказывается писать статью об А. Белом[464]
.Январь, 7.
П. оставил службу в конторе завода Ушакова в Тихих Горах. Дописывает и обрабатывает «новую вещь», начатую на Рождество, в ночь на 26 декабря 1916 года[465]
.Январь, 9.
Вечером Пастернак читал обработанную новую вещь (по-видимому, «История одной контроктавы») Б. И. Збарскому[466]
.Январь, 11.
Отправляет два письма родителям. Первое – заказное.
Просит прислать отсутствующую у него часть драмы Свинберна о Марии Стюарт» – «Ботвелль». В это время занят переводом Свинберна, от которого ожидает хорошего гонорара. Рассказывает о своих творческих планах на 1917 год: «Какой странно обещающий для меня год!!». Освободился от службы в конторе, и это «дало уже себя знать: я окончил и переписал вещь стиля „Апеллесовой черты“, но многим ярче и серьезнее этой вещи». (Вероятно, речь идет об «Истории одной контроктавы».)
Во втором письме просит узнать и сообщить ему адрес И. А. Добровейна, чтобы послать ему книгу «Поверх барьеров»[467]
.Январь, 12.
Письмо К. Г. Локсу.