Русский модернизм и его наследие: Коллективная монография в честь 70-летия Н. А. Богомолова

III. <отдел>

1) История зрелищ и действ (пародия действа; древние культы, мистерии и т. п.)

2) История культуры театра

3) " – " – " драмы (драматургия)

4) " – " – " русс<кого> т<еатра>

5) Теория существующего т<еатра>

6) Театр современности (<нрзб.>, стилизация, жест и т. д.)

7) История учений о т<еатре>

8) Музык<альная> драма

9) Народ<ный?> т<еатр>.

План хоть и раскрывает закономерности развития мировой культуры, хоть и написан частично рукой Андрея Белого, но тем не менее, с «книгой по истории мировой культуры» Белого, то есть с «Историей становления самосознающей души», никак не связан. Это план другой книги по сходной тематике, книги, которую задумал не Белый, а Перцов, то есть план одного из разделов «Пневматологии».

Видимо, план возник в процессе обсуждения в Кучине того, что Перцов уже написал, и того, что собирался написать далее. Если сопоставить этот план с оглавлением «Пневматологии» 1918 года, то он вполне подходит к разделу «Общая система искусства» и отчасти к разделу «Формы отдельных искусств». Существенно пересекается этот план и с последним оглавлением, составленным Перцовым в 1942 году, – с разделом III («Искусство»), который также должен был открываться главой «Общая система искусства» и продолжаться главами, посвященными пластическим искусствам, «формам театра», системам литературы, музыкальным и художественным школам[981].

С некоторой долей риска можно предположить, что Перцов, предлагая в 1929 году (письмо от 12 февраля) познакомить Белого «с началом второй главы», имел в виду фрагмент, написанный по этому, совместно выработанному плану.

***

Продолжение истории диалога приходится уже на 1930‐е годы.

В 1932 году В. Д. Бонч-Бруевич, первый директор Государственного (тогда – Центрального) Литературного музея, приобрел большой комплекс творческих материалов, эпистолярия, рисунков, фотографий Белого, что было известно Перцову, можно сказать, из первых рук.

Перцов тогда сотрудничал с Д. Е. Максимовым: ранее он помогал молодому литературоведу с написанием статьи о «Новом Пути», включенной в книгу «Из прошлого русской журналистики»[982] (для настроений эпохи показателен любопытный эпизод, который приводит Н. А. Богомолов: эмигрант В. Ф. Ходасевич расценил публикацию Максимовым писем З. Н. Гиппиус, полученных от Перцова, но напечатанных без ее разрешения, как кражу и большевистский грабеж[983]). Зазывая Максимова из Ленинграда в Москву с целью продолжить изучение русского символизма, Перцов – в письме от 5 февраля 1935 года – пояснял: «Ведь все материалы здесь: в Центр<альный> Лит<ературный> музей поступил, как говорил мне его директор В. Д. Бонч-Бруевич, весь огромный архив Белого»[984].

После смерти Белого Перцов решил присоединить к его архиву оказавшийся у него автограф покойного писателя – философский ответ на «Диадологию». Рукопись, очевидно, прилагалась к написанному 14 декабря 1934 года заявлению «в Центральный литературный музей»:

Предлагаю Музею приобрести у меня неизданную рукопись покойного Б. Н. Бугаева (Андрея Белого), содержащую принципиальное изложение его гносеологических (в полемике против Канта) и метафизических (в духе антропософии) воззрений. <…>

Она представляет первостепенный интерес для характеристики его взглядов. Рукопись иллюстрирована многочисленными рисунками и схемами Белого (до 30). Размером она около 1½ печ<атных> листов. <…>

П. Перцов.

14/XII 1934

Москва, 121; Плющиха, 19, кв. 4 (тел. Т-1–28–00)[985].

В заявлении, помимо общей характеристики рукописи и объяснения ее значимости, говорится и о том, когда она была создана и как попала к Перцову: «Статья эта была написана осенью 1928 г. в ответ и в качестве комментария к новой моей философской работе („Основания диадологии“), и поэтому подарена мне Белым».

Следует оговорить, что Перцовым двигала прежде всего нужда. Он бедствовал и достаточно регулярно продавал (или стремился продать) имеющиеся у него книги и автографы. О продаже, а не о подарке речь шла и в этом заявлении: «Цену назначаю 600 руб.». Однако, видимо, даже самому Перцову запрошенная сумма показалась слишком большой, нереальной и потому он в скобочках трогательно приписал: «Дорого. Согласен на меньшую плату».