Русский морок

— Все! Идите, внимательно изучайте все эти материалы! — Павел Семенович, откинувшись на спинку стула, отпустил его и удовлетворенно улыбнулся.

Саблин вышел из кабинета, поправляя расползавшиеся в руках папки. У себя в кабинете положил их на стол, походил под недоуменным взглядом Разгоняева, потом решительно сел и придвинул всю стопку.

— Нагрузил тебя Павел Семенович? — сочувственно хмыкнул Разгоняев. — Меня вот тоже! Подгрузили! Ладно, работай, а я пошел, буду часа через два.

— Да и я скоро пойду, посмотрю обстановку на объекте. Мне теперь ему надо доложить о состоянии дел в науке! — он показал в сторону кабинета Быстрова.

Около полудня Быстров набрал телефон Саблина и сказал:

— Что у вас, Влад? Ладно! Давайте начинать выходить на свое задание, выдвигайтесь в университет. Работу с личными делами продолжите потом, когда вернетесь!

Вернувшись, Влад снова засел просматривать личные дела математиков. К вечеру он закончил чтение и набрал номер Быстрова:

— Павел Семенович, я тут закончил с личными делами. Какие будут указания?

Получив распоряжение все тащить к нему, Влад вошел в кабинет к Быстрову, положил на стол рапорт и стопку личных дел.

Выслушав короткий доклад Саблина и проглядев быстро рапорт, Павел Семенович посмотрел на стопку личных дел математиков, перебрал ее.

— Вот смотрите, Влад, прежде чем выходить «в поле», надо хорошо знать объекты разработки. Перед нами все личные дела математиков. Но вот я бы заострился на личном деле руководителя, профессоре Гелии Федоровиче Крейне. — Быстров раскрыл тонкую папочку личного дела профессора Крейна, там было несколько листков.

Саблин стоял у стола и ждал. Павел Семенович, глядя внимательно на него, спросил, показав на место в тексте автобиографии:

— А вот на этот эпизод, который профессор описывает, вы обратили внимание? — Быстров протянул ему листки автобиографии, написанные мелким, острым почерком Крейна. Саблин прочитал и пожал плечами, вернул листки и сказал:

— Человек попал под гитлеровскую оккупацию. Сколько таких было, что может быть в этом эпизоде?

— Влад, вы что-то потеряли нюх оперативника, хотя вы же по образованию математик, поэтому с историей у вас слабовато. Давайте рассмотрим с вами этот эпизод детально: мальчик еврейской национальности остался без семьи, вот как он пишет об этом: «Все евреи из харьковского гетто были расстреляны фашистами в Дробицком яру, на окраине Харькова. В том числе и моя семья. Мне удалось бежать из гетто за несколько дней до массовых казней».

Быстров прочитал эти строчки и поднял глаза на Влада:

— Он должен был сгинуть в концентрационном лагере как еврей, нацистская идеология не оставляла шансов на выживание, тем не менее он жив и на свободе, далее, пристраивается на хозработы при аэродроме на окраине Харькова. Скажете, повезло парню, и я соглашусь, однако нацистская служба безопасности, когда стала готовить его эксплуатацию как стратегического аэродрома дальней бомбардировочной авиации, не должна была оставить без внимания, пусть даже на вспомогательных работах, лица еврейской национальности, который в дальнейшем стал работать в военной радиотехнической лаборатории. Так?

— Ну, это вы зря, Павел Семенович, историю я всегда любил. Этот эпизод в биографии, как вы его подаете, действительно любопытен, именно так, как вы говорите.

— А что мешало вам более пристально, вот так, как мы сейчас, рассмотреть этот момент со всех сторон, повертеть его?

— Я как-то не придал значения, ведь мальчик же, какие у него дела могли быть, кроме как выжить.

— Вот именно! Все для того, чтобы выжить. Миновать фильтр службы CD было почти невозможно, они работала эффективно. Значит, вмешались факторы, которые помогли этому подростку. А какие? Вы знаете?

Влад почувствовал, как пол уходит из-под ног, голова слегка закружилась.

— И я тоже не знаю! Да вы садитесь, разговор получается долгим. — Быстров подождал, пока усядется Саблин, и продолжил с того места: — А хотелось бы узнать, чтобы сделать правильные выводы.

Быстров понимал, что испытывает сейчас Саблин, и упорно продолжал развивать свою мысль. На этот эпизод еще при первом, быстром просмотре документов он, опытный контрразведчик, обратил внимание, передав папки Саблину в разработку, надеялся, что и тот не пропустит его. Эпизод времен войны должен был сам по себе проявиться на этой гладкой, ровной поверхности. Однако этого не произошло, Саблин пропустил его, и вот теперь Быстров давал урок своему оперативнику.

— Будем устанавливать Крейна Гелия Федоровича, — констатировал Павел Семенович и подвинул папку Саблину, — и как можно оперативнее. То, что не сделали в свое время, мы должны сделать сейчас.