Русский офицерский корпус в годы Гражданской войны. Противостояние командных кадров. 1917–1922 гг.

Тяжелые условия существования вследствие дороговизны жизни, в связи с весьма скромными окладами содержания, заставляют почти всю массу командного состава изыскивать на стороне средства к поддержанию своего существования, что вредно отзывается на служебной подготовке частей, и командный состав больше занимается коммерческими делами, нежели обучением своих солдат военной службе.

Постоянная служба на границах, частые передвижения частей в зависимости от политической обстановки, полубоевая, тревожная жизнь войск не только нервно измотали войска, но и прекратили возможность вести регулярные занятия в частях.

Притока людей с высшим военным образованием в армию нет. Она в настоящее время живет за счет тех военных специалистов, которые ей остались по наследству от армии Кавказского фронта. Военное училище, пополняющее командный состав армии, представляет из себя довольно слабую по подготовке школу, которая не может выполнить, хотя бы сносно, поставленной ей задачи.

Во главе военного управления стоят специалисты с крайне ограниченным военным кругозором, к тому же не пользующиеся полным доверием своего правительства, которое весьма часто ограничивает благие порывы этих сотрудников, не считаясь с военной необходимостью и принимая лишь к сведению партийные цели»[778].

Армия комплектовалась и собственными командными кадрами: «Для комплектования в будущем войск офицерским составом существует в Тифлисе военная школа, состоящая из 4-х отделений: пехотного, артиллерийского, кавалерийского и инженерного с 2-годичным курсом, куда принимаются молодые люди в возрасте от 18 до 25 лет с законченным средним образованием»[779].

Нередко на командные посты в грузинской армии назначались несоответствующие лица. Советский военный атташе П.П. Сытин в этой связи отмечал: «Обращает на себя внимание назначение на должности лиц, совершенно не соответствующих как в нравственном отношении, так и по подготовке. Так, например: командиром единственного конного полка в армии является, как было указано раньше, бывший пехотный офицер; начальником арсенала был долгое время бывший командир батальона (полк[овник] Коринтели) – пехотинец, которого впоследствии уже заместил строевой артиллерийский офицер (полк[овник] Туманов), хотя эту должность с большим успехом и пользой для дела мог бы занимать артиллерист-академик, офицер со специальной подготовкой; начальник главного инженерного склада (майор Багратион-Давыдов) также бывший пехотный офицер, окончивший в 1909 г. Тифлисское пехотное юнкерское училище.

В прохождении службы офицерами необходимо отметить, что повышение в чинах ни в какой степени не зависит от полученной подготовки и продолжительности службы. Все зависит от оценки высшим начальством, и, благодаря этому, получается впечатление, что зачастую лица, благодаря родственным или иным отношениям, приобретают преимущества над не имеющими таковых.

Важно отметить, кстати, что старший лейтенант Парезашвилли получил чин капитана и командование 7-й ротой 7-го пех[отного] полка только потому, что является женихом дочери командира полка – полк[овника] Вачнадзе; между тем в полку есть более старшие и достойные офицеры»[780].

Материальное положение офицерства было плачевным. Сытин докладывал: «Современная действительность указывает, что означенные оклады слишком малы и не в состоянии удовлетворить офицеров, особенно семейных, и благодаря этому большой процент офицеров наряду со службой занимается спекуляцией, а многие не брезгуют казенными деньгами, вверенными им по службе. Не без греха в этом отношении и помощник военного министра по хозяйственной части ген[ерал] Гедеванов, который, как утверждают многие офицеры Ген[ерального] штаба, проигрывает в клубах по 100–200 тысяч р. чуть ли не ежедневно, но пока умело предоставляет оправдательные документы.

Одной из наиболее характерных бытовых черт в служебной жизни грузинского офицерства является чрезмерно развитое “кумовство”, которое играет здесь первенствующую роль, и зачастую офицерский состав части подбирается почти исключительно из родственников.

Отмечая чрезвычайно развитое казнокрадство, приходится отметить, что это явление довольно вредно отзывается на интересах республики, так как все хищения соразмерены с аппетитом не одного лица, а целой группы. Для примера обращу внимание на дело бывш[его] ген[ерал]-губернатора Шалвы Маоликелидзе и хищение в офицерском экономическом обществе. В первом случае казна пострадала на сумму свыше полумиллиона, во втором – на 2¹/₂ миллиона»[781].