Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции

В отличие от ситуации десятью годами ранее Ольденбург не смог противостоять «культурной революции», начатой Сталиным809. Несмотря на всю его гибкость в отношении попыток советизации Академии наук, переименованной к тому моменту в Академию наук СССР, его верность принципам академической независимости сделала его мишенью для нападок как «буржуазного ученого» и «формалиста». В октябре 1929 г. он был уволен с поста непременного секретаря и несколько следующих ночей ложился спать одетым в ожидании ареста органами ОГПУ. Но в отличие от многих других ученых в его дверь ночью так и не позвонили. Возможно, Ольденбург, подобно Анне Ахматовой или физиологу Ивану Павлову, также отличавшимся независимостью, считался слишком известным ученым, чтобы его ликвидировать.

На следующий год академик даже был частично реабилитирован и назначен главой Института востоковедения. Это учреждение, находившееся под эгидой Академии наук, образовалось в результате слияния Азиатского музея и нескольких других тематически близких организаций. Даже переехав в Москву (хотя петербургское отделение и сегодня занимает роскошное здание бывшего дворца великого князя на набережной Невы), институт остался ведущей организацией по изучению Востока. В 1933 г. коллеги Ольденбурга отметили 55-летний юбилей его академической карьеры на специальном заседании Академии наук. Год спустя он мирно скончался.

С момента своего основания в 1855 г. факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета занял ведущие позиции в этой сфере научной деятельности как в России, так и за рубежом. Существовали специализированные учебные заведения, ориентированные больше на практику, такие как московский Лазаревский институт или Специальная школа живых восточных языков в Париже. Многие великие западные университеты – в Кембридже, Лейдене, Гёттингене и Йеле – создавали кафедры восточных языков, некоторые из них сделали это даже столетием раньше. Однако ни один из этих университетов не имел отдельного факультета, деятельность которого была бы посвящена исключительно этой сфере науки.

По сравнению с другими факультетами, например факультетом права или естественных язык, набор на восточный факультет был незначительным. Если на юридическом факультете на рубеже XIXXX вв. насчитывалось более 2 тыс. студентов, то по азиатским языкам специализировались только 182 человека, или около 5 % общего числа студентов университета. Факультет получал непропорционально большую долю средств, несмотря на постоянные жалобы на обратное. Из 58 полных профессоров университета девять преподавали на восточном факультете, сравните с 18 на юридическом факультете, где училось почти в десять раз больше студентов810. Эта статистика показывает значимость этой сферы науки как источника и специалистов для удовлетворения имперских амбиций в Азии и уважения к российской науке за рубежом. Когда в 1916 г. знаменитый антиковед Михаил Ростовцев делал обзор российской науки, он назвал востоковедение одной из наиболее уважаемых в мире отечественных научных дисциплин811.

Николай I учредил восточный факультет с утилитарными целями, подобно тому как Петр Великий основывал Академию наук. Индолог Иван Минаев признавал интересы властей, когда провозглашал в официальном адресе: «Интересы России всегда было тесно связаны с Востоком, а поэтому востоковедение у нас не могло не находить себе практического приложения… Восток для русского ученого не может быть мертвым, исключительно книжным объектом научной пытливости»812. Петербургские профессора были государственными чиновниками, и имперская Табель о рангах описывала их статус, как и статус любого другого чиновника. Многие из ученых, в частности Казем-Бек, Минаев или Дмитрий Позднеев, находились на службе у государства.

Все это совершенно не означает, что ученые, занимавшиеся Востоком в Санкт-Петербургском университете, считали себя марионетками царского правительства. Независимо от политических взглядов ученых – от консервативных у Григорьева до самых прогрессивных у Васильева и Ольденбурга – их интересы были скорее эзотерическими. Ориенталистов с берегов Невы занимали не такие проблемы, как завоевание или управление Востоком, а такие темы, как буддизм Махаяны, доисламская арабская поэзия или кушитские надписи на древних монетах. В отличие от коллег из миссионерского отделения Казанской духовной академии, ученые Санкт-Петербурга относились с полным уважением к культуре и народам, которые они изучали. И даже полагая, что современные власти, управляющие территорией древних империй – Персии или Китая, – самовластны или немощны, они едва ли считали самих персов и китайцев нациями второго ряда по умолчанию.