Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции

Финальный отчет Ильминского по итогам образовательной поездки рисует такую же объективную картину Ближнего Востока570. В духе многих европейцев той эпохи он постоянно отмечает фанатизм ислама и постоянные призывы к джихаду. В то же самое время как ученый он был впечатлен стремлением верующих к учебе. Ильминский делает специальное отступление, чтобы опровергнуть мнение об антиинтеллектуальности ислама. Если у исламского образования и есть недостатки, то только в том, что оно еще не достигло современного западного уровня: «Науки мусульман доселе остаются с тою схоластическою угловатостью и хитросплетенностью, от которой Европа так давно освободилась»571. Но есть повод для надежды. Общение с космополитичными каирцами убедило Ильминского, что открытость Западу умерит строгость ислама. «И так фанатизм и религиозная гордость мусульман мало-помалу исчезают при ближайшем знакомстве с европейцами»572.

Нотки неприязни, присутствующие в финальном отчете Ильминского, направлены прежде всего в сторону западного христианства. Как ему показалось, католические и протестантские миссионеры, стекающиеся толпами на Ближний Восток по мере упадка Османской империи, стали главной угрозой для хрупких православных общин. По словам Ильминского, христиане в Палестине, Ливане и Сирии не слишком сильно страдали последние несколько веков при относительно толерантной турецкой администрации. Однако в последнее время вмешивающиеся в чужие дела европейцы оказались чрезвычайно успешны в своих попытках обращения православных в свою версию христианской веры. Ильминский считает, что католики и протестанты склонны к прозелитизму именно среди православных на Ближнем Востоке, потому что мусульмане показали высокий уровень устойчивости к деятельности миссионеров. Не без нотки злорадства он отметил, что «успехи протестантства весьма невелики относительно денег и средств, употребляемых его миссиями»573. Как уже понял Ильминский во время своих предыдущих наездок к татарам-мусульманам в Казани, мусульмане, находящиеся под властью Османов, сохраняют непоколебимую преданность своей вере. Никакие духовные или материальные усилия не могут ослабить ту железную хватку, с которой ислам держит своих приверженцев.

Это представление имело далеко идущие последствия в размышлениях Ильминского о путях распространения христианства. Традиционный подход Православной церкви, основывавшийся на спорах с татарскими муллами и другими образованными представителями элиты, поразил его своей полной неэффективностью. Неважно, насколько убедительными и корректными были христиане, но их логика была неспособна пробиться сквозь фанатичный энтузиазм учения Мухаммеда. Ильминский отмечает: «С такими людьми очевидно бесполезна полемика»574. Еще важнее было то, что сама идея обращения мусульман стала казаться Ильминскому в высшей степени эфемерной575. Его собственная неспособность добиться прогресса среди татар-мусульман убедила его в том, что их мозг находится в плену у некой оккультной силы, которая делает их невосприимчивыми к сомнению576. И только среди кряшен и языческих национальных меньшинств у Церкви есть надежды на успех. Поэтому, по мнению Ильминского, ислам, это не тот враг, которого следует атаковать в лоб, а главный конкурент в отчаянном сражении за души инородцев-немусульман империи.

О новых убеждениях Ильминского было уже хорошо известно, когда он встал во главе противоисламского отдела в 1854 г. При помощи преподавателя татарского языка он первое время сосредоточился на языковой подготовке. Он прикладывал также немалые усилия для знакомства своих студентов с исламом посредством чтения учебных текстов и живых историй из его собственных путешествий. Через два года он смог более систематично заниматься религией, отдав преподавание языка на откуп Гордию Саблукову, опытному учителю татарского. Формально его должность отныне называлась «профессор по противоисламской полемике», но этой теме Ильминский не уделял никакого внимания, давно сочтя ее бесперспективной. И когда при вступлении в новую должность ректор попросил его прочитать лекцию о том, как лучше всего привлечь мусульман в христианство, Ильминский упорно продолжал излагать свои доводы: «Пристрастие мусульман к своему пророку доходит до благоговейного восторга… Присоедините к этому совершенное невежество татар в науках физических и исторических, отсутствие попыток переверять собственное учение посторонними свидетельствами, наконец, одностороннюю привязанность ученых татар к схоластическим тонкостям и пренебрежение историческими исследованиями: тогда откроется, что самые очевидные возражения против Магомета не найдут поддержки в уме татар»577.