Русский ориентализм. Азия в российском сознании от эпохи Петра Великого до Белой эмиграции

Церковная миссия выполняла одновременно и педагогическую функцию, поэтому в ее состав входили несколько студентов. Наиболее способные к иностранным языкам ученики посылались в Пекин, где учили китайский и маньчжурский языки, а затем могли служить в Министерстве иностранных дел в качестве переводчиков. Однако их было намного больше, чем требовалось, и значительное число умерло от пьянства и болезней. Духовенство не всегда подавало хороший пример. Глава Третьей миссии архимандрит Иларион (Трусов) был уличен в том, что в пьяном виде ходил по пекинскому зданию миссии в женской одежде.

К 1850-м гг. академическую роль Духовной миссии исполняли учебные заведения, находившиеся в России. В Казанском университете еще в 1837 г. была открыта кафедра китайской филологии, а вскоре его примеру последовал и Санкт-Петербургский университет. Установление формальных дипломатических отношений между Китаем и Россией в 1861 г. освободило церковных отцов в Пекине от дипломатических обязанностей. Однако и сегодня посольство России в Китае расположено на территории, некогда принадлежавшей миссии, что каждый день напоминает о той роли первопроходца, которую сыграла Православная церковь в отношениях между двумя азиатскими державами.

Никита Яковлевич Бичурин, самый известный участник Пекинской миссии, появился на свет в 1777 г., он был сыном дьякона из чувашской деревни Казанской губернии602. Чуваши – народ, в котором переплелись финно-угорские и тюркские корни, живет к северу от Казани и лишь во второй половине XVIII в. стал обращаться в православную веру. Многие сопротивлялись усилиям екатерининских властей по духовной русификации, и отнюдь не малое количество чувашей участвовало в Пугачевском восстании, произошедшем совсем незадолго до рождения Бичурина.

Как подающий надежды сын клирика, Никита был принят в Казанскую семинарию. Он показал себя выдающимся учеником. В 1799 г. он закончил семинарию первым в своем классе, и ему предложили остаться, чтобы преподавать грамматику в недавно открывшейся Казанской духовной академии. Через год он постригся в монахи, приняв имя Иакинф. А уже два года спустя его назначили архимандритом монастыря в Иркутске и ректором местной семинарии. Это было слишком быстрое восхождение. 24-летний отец Иакинф оказался неспособен поддерживать дисциплину среди буйных семинаристов. Через несколько лет произошли студенческие волнения, подавленные казаками, Иакинф был отправлен в отставку и сослан в Тобольск (укрывательство крепостной девки в качестве «прислуги» не способствовало улучшению его участи).

Но и в опале отцу Иакинфу выпал счастливый случай. Вскоре после прибытия в западносибирский город он познакомился с графом Юрием Головкиным – дипломатом, направлявшимся в Пекин вести переговоры об укреплении торговых связей со Срединным царством. Граф направлялся в Пекин вместе с Девятой миссией, которой еще предстояло начать свою деятельность в китайской столице. Познакомившись с монахом, Головкин решил, что тот сможет возглавить миссию. Лингвистические успехи, высокие интеллектуальные способности и очевидные управленческие таланты произвели впечатление на графа, и тот быстро договорился о том, чтобы Иакинфа взяли на службу в Миссию.

Архимандрит прибыл к месту своей новой службы в январе 1808 г. и следующие 14 лет провел в Китае. Первое время он исполнял свои пасторские обязанности среди албазинцев. Однако ему показалось, по всей видимости, что сохранить православную веру среди ассимилировавшихся потомков казаков XVII в. – задача безнадежная. Среди 35 мужчин в пастве лишь у нескольких были русские личные имена. Его предшественник руководитель Восьмой миссии архимандрит Софроний докладывал Священному синоду, что албазинцы не ходят в церковь, что они забыли не только православную веру, но даже и русский язык. Позднее отец Иакинф не без цинизма отмечал, что единственным мотивом присутствия албазинцев на литургии было «не для Исуса, а для хлеба куса»603.

Архимандрит отдавал приоритет переводу различных православных текстов на китайский язык, чтобы службы стали понятнее прихожанам. Эта работа в значительной мере затруднялась отсутствием подходящего китайско-русского словаря. Лучшим подспорьем стал китайско-латинский словарь, предоставленный католическими священниками из португальской миссии. За четыре года отец Иакинф составил собственный словник, который пополнял на протяжении всего периода пребывания в Пекине. Для улучшения познаний в разговорном языке он часто бродил по городским улицам в китайских одеждах и болтал с прохожими. Общительный монах легко сдружился с местным населением, в том числе с чиновниками Лифанюаня – китайского аналога Министерства иностранных дел, где он прославился тем, что переводил европейскую дипломатическую переписку. Параллельно отец Иакинф внимательно следил за внутриполитическими событиями в Китае. Когда Лин Цин, сын скромного клерка, поднял в 1813 г. «восстание Восьми триграмм», архимандрит послал в Санкт-Петербург подробный рассказ, который стал его первой публикацией604.