Русский серебряный век: запоздавший ренессанс

К сожалению, занятие Дягилевым искусствоведческой деятельностью продолжалось недолго, всего какие-либо пять-семь лет. После закрытия журнала «Мир искусства» Дягилев обращается к театру и к художественной критике уже никогда не возвращается. Почему это произошло? Отход Дягилева от искусствознания можно объяснить цепью случайных причин: отсутствием средств на издание журнала, возникновение новых возможностей в области театра. Но помимо этого, очевидно, существовала определенна внутренняя логика, которая привела Дягилева к отказу от профессии художественного критика.

В. М. Гаевский объясняет это следующим образом. «Дягилев мог бы стать художественным критиком, но не стал. Почему? По крайней мере, по двум причинам. Во-первых, потому, что ему было дано многое, но не дано все, он был типичным критиком начальной поры, когда теоретические соображения, опирающиеся на здравый смысл, значат больше, чем глубокий и подчас парадоксальный анализ. Дягилев – критик-полемист, и темперамент полемиста пересиливал его дар аналитика. Хотя надо было признать: полемист он был высшего класса, элегантный, азартный, находчивый, иногда – изворотливый, никогда не опускавшийся до грубой брани. Однако век полемиста – короткий век, историческая роль его состоит в том, чтобы пробивать бреши в стене и утверждать в общественном сознании новые взгляды. Как только поворот произойдет, критик-полемист сходит со сцены. Именно так и произошло, потому что, несмотря на былинный гнев Стасова и на базарную ругань обозревателей «Нового времени», то культурное начинание, которое возникло вокруг дягилевского журнала «Мир искусства», восторжествовало, и восторжествовало, как теперь кажется, за немыслимо короткий срок. Шпагу полемиста можно было вложить в ножны.

Но была и другая причина, и ее можно считать основной. Дягилев не захотел быть сторонним наблюдателем или бесстрастным судьей, не захотел быть только человеком слова. Он пожелал быть действующим лицом истории, ее прямым, непосредственным агентом»[121].

Иными словами, «человек действия» в конце концов победил в Дягилеве «человека созерцания». Именно поэтому Дягилев не стал художественным критиком, хотя и имел к этому все данные. После закрытия журнала он завершил свою деятельность критика и больше к ней никогда не возвращался.

Но в таком случае возникает вопрос, было ли занятия Дягилевым художественной критикой потерянным временем, в принципе чуждым для него делом, либо же эти годы были для Дягилева школой воспитания вкуса, необходимым моментом в развитии его личности и деятельности. Нам представляется, что Дягилев никогда не достиг бы такого грандиозного успеха как антрепренер, как организатор знаменитых представлений русской оперных и балетных спектаклей в Европе и Америке, если бы он не прошел через опыт «Мира как искусства» как издатель и художественный критик. «Человек действия» рождался и развивался внутри «человека созерцания»; эти две стороны дягилевского таланта не противостояли, как об этом думали и говорили многие, а предполагали друг друга.