Русский щит

На их призывный гул выбегали из домов дружинники и горожане, карабкались по крутым лестницам на стены. На узкой улице, примыкавшей к Старым Пронским воротам, выстроился конный полк Романа Ингоревича. Кони первого десятка упирались мордами в воротные створки, слизывали шершавыми языками иней с дубовых брусьев. В другое время обратили бы внимание на этот иней, потому что верная примета есть: иней на Аггея — к теплым святкам. Но нынче другое занимало людей. Дружинники тихо переговаривались:

— В поле, что ли, выходить будем?

— Да нет, куда там, у татар — сила!

— А полк-то весь тут…

Поглядывали на полкового воеводу Нелюба. Воевода сидел в седле недвижимо, в окладистой бороде — снежинки, взгляд из-под насупленных бровей сердитый. Такого не расспросишь!

Простучав сапогами по мерзлым ступенькам, на башню взбежал дозорный. Протиснулся, расталкивая плечом бояр, к князю Юрию Игоревичу:

— Княже! Обоз подходит по реке… Саней пятьдесят с осадным запасом… Стража при обозе малая… Не ровен час, перехватят татары наш обоз!

— Обоз, говоришь? Где? — заволновался князь.

— А вон тамо… Из-за поворота выползает…

Вмешался Роман Ингоревич:

— Нельзя отдавать обоз, нельзя! Дозволь, княже, вывести полк. Задержу татар хоть на малое время, пропущу обоз в ворота. Дозволь!

Юрий Игоревич заколебался. Опасно, ох как опасно! Не ворвались бы татары в град на плечах Романовых дружинников… Но и полсотни саней с осадным запасом — тоже богатство немалое, жалко отдавать…

— С богом! Выводи полк!

Полк Романа Ингоревича выехал из распахнутых ворот, спустился к реке, наперерез татарским сотням. Те приостановились, накапливаясь.

Обозные мужики нахлестывали лошаденок, торопясь проскочить в ворота. Вот обоз уже совсем близко, под башней. Сани, стуча по бревенчатой мостовой, вкатывались под своды ворот.

Юрий Игоревич нетерпеливо притопывал ногой:

— Скорей, скорей!

Но все сани пропустить не успели. Татары начали теснить полк Романа Ингоревича. Заметались мужики в обозе, в спешке заворачивали лошадей. Сани опрокидывались на скользком съезде. Катились вниз, под ноги набегавшим татарам, кадушки и короба, мерзлые бараньи туши.

С лязгом захлопнулись ворота, и вовремя: татары были уже под самой стеной. Их отогнали стрелами.

Роман Ингоревич сбил свой полк в плотный квадрат, попробовал было пробиться к городу, но отступил перед великим множеством татарской рати.

Долго еще видели со стены рязанцы, как отходит вверх по Оке засадный полк, отбиваясь от наседавших татар короткими злыми наездами. Жалобно пропела, будто прощаясь, полковая труба. Всадники Романа Ингоревича скрылись в лесу за рекой.

Кто-то прошептал за спиной Юрия Игоревича:

— Ушли… Может, хоть эти спасутся…

Юрий Игоревич молча кивнул. Ни он, ни другие не могли знать, что не пройдет и двух недель, как на заснеженном поле под Коломной поляжет до последнего человека засадный полк, а голову Романа Ингоревича татарский сотник принесет хану Батыю и бросит к ногам…

3

К вечеру Рязань была окружена со всех сторон. Велика была Батыева рать. Семь высокородных ханов, потомков великого хана Чингиса, сошлись здесь: Батый, Орду, Гуюк, Менгу, Кулькан, Кадан, Бури. Никогда не видели рязанцы под своими стенами такого немыслимого множества чужих всадников, табунов лохматых степных коней, диковинных орудий на бревенчатых полозьях. Тысячи пленных, подгоняемых плетьми, волокли бревна и вязанки хвороста — заваливать рвы. Татарские лучники, прикрываясь большими щитами, подбирались под самые стены, метко пускали стрелы в бойницы; среди рязанцев уже были убитые и раненые. Против всех трех ворот Рязани стояли в конном строю большие татарские рати — стереглись от вылазок. Но князь Юрий Игоревич строго-настрого приказал воеводам из города ратников не выводить, биться на стенах.

На следующее утро глухо застучали барабаны, привязанные к седлам сотников, у нарядных шатров темников и ханов взметнулись бунчуки из хвостов рыжих кобыл. Татары пошли на приступ. Они остервенело лезли на стены по приставным лестницам, падали, сраженные стрелами, сбитые камнями, ошпаренные кипящей смолой. На смену убитым приходили новые тысячи.

После каждого отбитого приступа пороки обрушивали на город тяжелые каменные глыбы. Но башни и стены Рязани выдержали обстрел. Справились рязанцы и с пожарами, вспыхнувшими от заброшенных через стены горшков с горючей смолой. Женщины и ребятишки стояли с ведрами воды на крышах своих домов, как воины в дозоре. Если пламя все же занималось — набегали мужики с топорами, с баграми, по бревнышку растаскивали горящий дом. Головни, шипя, дотлевали в снегу.

Хан Батый посылал на стены новые тумены, сменяя уставших. Так советовал многоопытный полководец Субудай: если нельзя разрушить стены крепости, нужно измотать силы защитников непрерывными штурмами.