Русский штык на чужой войне

От него мы отправились на Паненковскую улицу № 31, где тогда помещалась польская комендатура.

Комендант, молодой польский поручик, бывший офицер русской службы, сказал мне: «Осмотрите Дубно, погуляйте, а в четыре часа заходите ко мне.

В установленное время я и еще трое контрразведчиков были у него. Он выдал по 700 польских марок каждому из нас, сказав, куда нам ехать дальше.

Мне нужно было переходить границу у Острога в районе станции Кривин.

Мы спали в гостинице до четырех часов утра, пока нас не разбудил солдат комендантского управления, вручивший нам пакеты к коменданту города Острога.

В пять часов утра мы выехали из Дубно вместе с одним контрразведчиком, хохлом. В Здолбуново он мне сказал: «Шось плохо будет, бо мине мерец (покойник) снився».

Я улыбнулся. С этим хохлом я должен был переходить границу.

В Здолбуново мы сели пить чай и прозевали поезд… В ожидании следующего состава мы все время болтались на вокзале, чтобы его уже не пропустить. К нам подошла какая-то странная компания из мужчин и одной женщины. Последняя нас спросила:

– Вы куда едете?

– А Вам зачем? – было ответом. – Ведь мы вас ни о чем не спрашиваем.

Они показались мне очень подозрительными, поскольку двое были одеты хорошо, один – в рабочем костюме, другой – в крестьянской одежде и при них – одна дама.

Через полчаса они опять подошли к нам и снова спросили, куда мы едем.

Я не вытерпел и сказал: «В Дубно, если это вас так интересует».

Они пошушукались и ушли.

Через некоторое время к нам явился жандарм, арестовал нас и отвел в жандармское управление. Мы предъявили его начальнику свои документы, и он отпустил нас.

Через 10 минут к нам снова подошла та самая странная компания, окружившая нас и закричавшая: «Да это наши!.. Едут в Россию… Пойдемте чай пить!»

Оказалось, что это были такие же контрразведчики, как и мы. Они тоже ехали в Россию. Почему-то мы им показались подозрительными, и они заявили об этом жандарму…

До прихода поезда мы весело провели время. Они остались в Здолбуново, а мы двинулись к Острогу. Там мы явились в какое-то тайное управление, где нам дали последние инструкции.

Согласно полученным распоряжениям, мы должны были двигаться в село Бадовку, находящееся в одной версте от советской границы. Это был последний пункт польской территории, где располагался последний пункт польской жандармерии.

В этом селе жил крестьянин-малоросс, получавший от польского правительства и помогавший агентам Дефензивы переходить на советскую сторону и обратно. Такой его работе способствовало то, что земля его находилась у большевиков, а сам он жил в Польше.

У села мы остановились и спрятались в небольшой роще и с наступлением темноты пошли в село и без труда нашли дом нужного нам крестьянина.

Мужик принял нас очень любезно. Хозяйка напекла пирогов, и мы славно поели их со сметаной (большая редкость для советских крестьян того времени. – Ред.). Однако он боялся, чтобы местные жители не узнали о его проделках, так как если бы случайно село Бадовка вновь отошло бы большевикам, то те разделались бы с ним как с польским агентом.

Мужик сказал нам, что нужно подождать дня два, поскольку сейчас на границе сменились войска и он не знает, где расположены посты.

Это время мы просидели в клуне, пока, наконец, ночью не отправились с ним через границу.

По истечении установленного срока мы выехали на телеге без всяких предосторожностей по главной дороге, вроде как в ночное, пасти лошадей.

Нас остановили на границе польские патрули. Мужик шепнул им что-то, и они пропустили нас. Большевики тоже остановили подводу, но мужик им сказал: «Это я, товарищи, на свою пашню еду, лошадей пасти… Это вот мои сыновья».

Большевики также беспрепятственно пропустили нас. Мы проехали версты две и остановились. Вправо вела какая-то дорога.

«Приехали, – сказал мужик. – Идите вон по этой дороге. Здесь нет ни патрулей, ни постов… Я же поеду пасти своих коней, так как возвращаться мне можно будет только завтра днем, когда сменятся посты, потому что ведь все видели, что я ехал с двумя сыновьями, а буду возвращаться один».

Мы поблагодарили мужика, заплатили ему по 100 марок за услугу и двинулись вперед. Идти вдвоем в одну и ту же сторону было опасно, и мы разошлись в разные направления.

Попрощались сердечно; кто его знает, может быть, и не придется нам встретиться…

Так и произошло. Как-то осенью (судя по всему, 1921 г. – Ред.) я просматривал списки расстрелянных по приговору Революционного трибунала в Киеве и прочел среди прочих фамилий и его имя, напротив которого стояло: «За шпионаж в пользу Антанты».

Я двинулся по направлению к станции Кривин, чтобы обойти ее, что и сделал до наступления рассвета. С восходом солнца я забрался в какой-то лес вблизи железной дороги и лег там отдохнуть.

Когда уже полностью рассвело, я заснул и проснулся лишь к двум часам дня. Хотелось пить и есть. Я пошел бродить по лесу и нашел источник с прекрасной водой. Умылся и напился. Здесь же было много земляники, и я стал есть спелые крупные ягоды. Но они не могли утолить мой голод, и я пошел бродить по лесу дальше.