Русский театр в Петербурге. Первые три недели сезона

Въ Петербургѣ театръ развлеченiе, какъ скачки, какъ фейерверкъ. А теперь еще г. Блонденъ, его аттическiя позы на канатѣ, его значенiе во всемiрной исторiи! Мы смотримъ на театръ съ точки зрѣнiя петербургскихъ дамъ (дамъ милыхъ и очаровательныхъ, но нѣсколько… Какъ бы это такъ сказать… Ну, однимъ словомъ милыхъ и очаровательныхъ); мы такъ, отъ скуки ходимъ въ театръ. О серьозныхъ требованiяхъ жизни мы мастера поговорить, потому это мода. А о театрѣ серьозное говорить? Избави Боже. Все серьозное, да серьозное, это наконецъ скучно. Но взявшись за гужъ, не говори, что не дюжъ. Выставивъ своею задачею народный, серьезный театръ, – мы должны напоминать объ этомъ; должны бороться противъ театральнаго дилетантизма, противъ легкомысленныхъ отзывовъ о театрѣ. Не пропащее-ли это дѣло?

Ну, кто подумалъ о Дунѣ? Кто заступался за нее? Кому жаль, что эта роль вычеркнута? Что черезъ это теряетъ пятый актъ «Бѣдной Невѣсты»? Кромѣ насъ, объ этомъ пожалѣетъ развѣ та талантливая актриса, у которой такимъ образомъ отнята одна изъ лучшихъ ролей.

Еще не мало способствовало неуспѣху пятаго акта – нетипичность лицъ являвшихся смотрѣть свадьбу (развѣ кромѣ барышень), этого своеобразнаго русскаго хора. Обставить это вовсе не мудреное дѣло; тутъ можно и даже должно выучить исполнителей тону. Это дѣло г. режиссера, но г. Вороновъ, какъ видно, на это не мастеръ. Ну, отчего г. Горбуновъ не является въ пятомъ актѣ, напр. въ роли одного изъ молодцовъ? Вѣдь играетъ онъ лакея въ «Липочкѣ» – роль тамъ ему пустая, нисколько не типическая, и сдѣлать изъ нея онъ ничего не можетъ.

Изъ этого разбора читатель видитъ, что хотя, по видимому, «Бѣдная Невѣста» обставлена хорошо, но въ сущности это случайность, игра отдѣльныхъ актеровъ, а обстановки-то не было. Обстановка важное дѣло.

III. Шумскiй въ Петербургѣ.

Шумскiй въ Петербургѣ – и наша критика оживилась; появились подробные разборы его игры; мы стали ходить въ театръ. Наша критика, являющаяся обыкновенно единственно на бенифисы, за матерiалами для фельтона, – посѣщаетъ прилежно театръ. Радуетъ-ли насъ это оживленiе? Нисколько. Это все искусственное возбужденiе.

Для Шумскаго забывается все. Въ «Голосѣ» намеки на г. Самойлова, именно что онъ плохой актеръ. Въ «Сынѣ Отечества» – намеки въ другую сторону.

Остановимся на минуту на этомъ. Мы уже упомянули, что въ «Голосѣ» – новый театральный обозрѣватель. Это видно по тону. Мы конечно рады, что избавлены отъ чтенiя произведенiй прежнихъ театральныхъ обозрѣвателей «Голоса».

И такъ, сочувственно встрѣчая дѣятельность новаго фельетониста, мы прямо выскажемъ о немъ наше мнѣнiе. Съ одной стороны онъ явилъ строгость непомѣрную, съ другой мы боимся, что къ театральной рутинѣ онъ будетъ относиться снисходительно, что онъ будетъ напр. сквозь пальцы смотрѣть на бенгалику Г-на Бурдина на томъ основанiи, что «онъ у насъ одинъ». Преслѣдовать надо эту рутину; въѣдается она во все, тормозитъ театральное дѣло. Строгость дѣло хорошее, да не совсѣмъ. Кчему такъ строго и пренебрежительно смотрѣть на Г-на Самойлова? Ужъ будто онъ и безъ таланта? Будто въ немъ погибель нашей сцены? Что за кавалерскiя отношенiя! Къ чему въ тоже время не назвать его прямо, по имени, а ограничиться намекомъ? И будто ужъ никто изъ игравшихъ съ Шумскимъ не стоитъ разбора? И П. В. Васильевъ въ роли напр. хоть Расплюева? Строгость ужасная! Эпитеты «пошлѣйшiй» и тому подобные такъ и летятъ[2]

.

Увы! вообще отношенiя нашей критики къ театру ужасно внѣшнiя. Ну, постаралась – ли критика, напримѣръ, опредѣлить сущность и свойства огромнаго таланта, г. Шумскаго? Ничуть. Все что мы читали ограничивается тѣмъ, что Шумскiй умный и талантливый актеръ. Но къ кому нельзя примѣнить этихъ эпитетовъ. Почти ко всѣмъ актерамъ выдающимся изъ общей среды. Опредѣляется – ли этимъ не только сущность, но даже объемъ таланта?