Русский транзит

И твой неожиданно-облегченный выезд за кордон – не морочь голову, Лева, плата. Но отнюдь не окончательный расчет. Сначала плата тебе – а расплата за тобой. Ты-то в Нью- Йорке, а бумажечка в Питере (в Москве?): «обязуюсь добровольно…» «Источник» Буль. Дерьмо не тонет, понятно. Однако далеко уплыть не позволяют компетентные опекуны, а чуть что и утопят: Буль. В Штатах не потерпят кагэбэшного добровольца, откуда бы на него информация ни поступила, хоть от самих опекунов. И: буль-буль-буль…

Таким образом, Лев, ты – преданный товарищ! Ясно – кому. Ясно – кем, если вдруг… Может, Лева, тебя и членом партии сделали в торжественно-конспиративной обстановочке?! Э-э, нет, вряд ли! Иначе перво-наперво вкатили бы строгий выговор с формулировочкой: «за нарушение партийной этики, выразившейся в неуплате членских взносов с незаконно получаемых сумм». С НИХ станется.

Я все помню, Лева. Не тяни время. Я тебя спрашиваю о дне сегодняшнем. Ну, вчерашнем. Ну, позавчерашнем. Н- ну?!

Например, про сабвей.

Да. Так оно и… Как я себе нарисовал, усмехаясь. Вроде бы чертиков калякал – жутких, но забавных. В собственном воображении. А они материализовались. Сидел-был-находился-прятался в недрах «Русского Фаберже» Степан Сергеевич. Кто? Смирнов. Товарищ Смирнов…

Ну да. Смирнов-Иванов-Петров-Сидоров, редкая фамилия! «Вы что, братья? – Никак нет, однофамильцы!».

Боярова должны были схватить копы еще в лофте на Бэдфорд-авеню – звоночек подоспел аккурат после того, как Бояров вошел в дом. А там – одно из двух: либо сбежать попытается, тут его и… либо поймают и скоро не выпустят, нужно-то всего три денька, хотя если загремит Бояров пожизненно, тоже нехреново. А он, Бояров, объявился уже через десять часов и сообщил: в полиции просидел, выпустили. Что он там, в полиции, наговорил, если выпустили?! Заткнуть бы его, Боярова, раз и навсегда! Но Лева ни при чем! Он абсолютно ни при чем! Он только денег дал, ведь двадцать тысяч – это хорошие деньги! Да, Степан Сергеевич распорядился дать.

А потом?

А потом откуда ему, старому многострадальному еврею, знать?!

Звонил после ухода Боярова «товарищ Смирнов» куда-нибудь? Звонил?!

Ну… ну звонил! Вы только поймите меня правильно.

(Понял. Сабвейная шпана – конечно, не сотрудники Комитета. Шпана и есть. Но на то и шпана, чтобы получив вдруг наводку «едет парень, при нем двадцать тысяч баксов», долго не раздумывать. А наводчиков у Комитета всегда хватало – так называемых «агентов влияния»: среди местных тоже, не подозревающих, разумеется, чья мельница вертится).

Конечно же, Лева ни при чем! Но откуда редкофамильным товарищам известно, где проживал ранее Бояров и кто там вместо него проживал до «колумбийской» резни, а?!

Ну… ну сказал. Спросили – и сказал. Что тут такого?!

М-мда? А почему спросили? какое собачье дело редкофамильным товарищам до Гриши-Миши-Леши?! Лева не задумывался?!

Лева не задумывался. Резонно. Задумаешься, еще и переспросишь, упаси господь, – а в ответ… Лучше не знать ответа. А если и знать, то вида не подавать.

Подай вид, Лева! Мне – можно. Подай!

Он, конечно, косноязычил, вилял, перемежал клятвами в собственной непричастности, через слово умолял понять его правильно, где-то перевирал-привирал, но…

Сопоставив э-э… показания Перельмана и Галински…

Троица, сошедшая с трапа в аэропорту Кеннеди, везла золото. Много золота. Тут чутье не обмануло Гришу-Мишу- Лешу. Оно, чутье, обмануло моих охломонов в отношении личностей: не лохи-миллионщики, а штатные чины Конторы. Слежку эти чины заметили сразу (чему-то их все же учат!) – не всполошились: решили, мол, местные спецслужбы профилактически на хвост сели, а у чинов документы соответствующие, вализы дипломатические, все… хм… чин-чинарем. А нью-йоркских банд они не опасались (чему-то их все же учат!) – ошибок атташе-отставника-десантника никто больше не повторит. Когда же выяснилось, что Гриша-Миша-Леша – отечественные рэкетиры на чужбине… тогда штатные чины Конторы несколько оторопели. Мать-перемать! Годами «легенды» слагаются, каналы налаживаются, доллары тратятся – а тут объявляются банальные совковые вымогатели и говорят: либо делитесь, либо мы вас заложим. Мать-перемать! В Минской и Подмосковной школах Конторы всему учили, но волей-неволей начнешь вставлять русский артикль «бля» после каждого английского слова при эдаком раскладе!

Откуда вдруг откуда ни возьмись взялись… как их там… Гриша-Миша-Леша?! Кто даст справку? Кто же, как не Лев Михайлович Перельман, проверенный товарищ. Он и дал: приживальцы, мол, некоего Боярова, там-то и там-то. Ах, Боярова?! Того самого? (Саша! Вы знаете, вас знают! Вы знаете, товарищ Смирнов, оказывается, вас хорошо знает! А вы его не знаете?»).

Знать не знаю никакого Смирнова! Дальше, дальше! А дальше… сошлись вроде на сумме, обговорили детали передачи. Чего только ни пообещаешь живым, зная: они уже мертвые. И вот мои Гриша-Миша-Леша, «живые и мертвые», получают свое, а в лофте на Бэдфорд-авеню их уже поджидают…