Русский транзит

Короче, тезку-Сандру подружка-Маринка выпихнула в столицу. Под соусом надвигающегося конкурса «мисс чего-то там», она же мне говорила, что я, не помню?! Помню, однако… оперативненько. А система одна, все друг за дружку – педрила московский ей визитку оставил… у них с Чантурией тоже какие-то общие интересы. Ну так пусть лучше фефёла в Москве бедрами покрутит, чем по больнице шастать, если хочешь знать. И безопасней. А то вдруг спросит, кукла резиновая: «Куда же подевался это… вчера еще был… друг семьи?!». Ее, если хочешь знать, и уговаривать не пришлось. Она, Маринка, только намекнула, даже не намекнула, а предложила вслух: мол, не исключено… А кукла ВАША, если хочешь знать, в момент сорвалась. И правильно! Один мужик на койке в гипсе, другой – в бегах, здесь ловить нечего, вот и…

– Координаты оставила? Московские?

– У-умный ты, дядя! Что ты кушаешь, дядя, что такой умный? Я же ей визитку дала. Этот педрила московский визитки оставлял, как… как собачка на прогулке – на каждом углу, если хочешь знать.

– А еще есть?

– Что? Визитка? Нет. Последнюю отдала. Не веришь, дядя? Вот те крест!

– Верю, верю, тетя…

Не верю, само собой. Кажется, нимфоманочка-Мариночка вообразила себе невесть что. И ведь как оперативненько дорожку расчистила!

Резо: «Я Марине скажу… Марина девочку хорошо пристроит».

Марина: «Глаз я на тебя положила, потому что… вот».

Да нет, чего там, нормальная девка! И жизнь спасла, что немаловажно, если можно так выразиться. Коли на то пошло, кодекс порядочности у нее попрочней будет, чем у тезки-Сандры. Одна – полу шлюшка. Другая – чистюля из верхнего эшелона. Но одна – привязалась и готова хоть с топором наперевес. А другая – ну-ка, вспомним: Арик, я, Швед, теперь Москва… Кукла-журавлик. Кукла – это: сверху-снизу по настоящей купюре, а внутри простая бумага. М-да, кукла.

Не мне судить. Куклам тоже жить надо. И к Лийке я отношусь не хуже, чем к Шведу, а вот поди ж ты – приспичило Сереге в куклы поиграть. Не мне судить, не мне винить. У каждого свой путь.

Но Маринка-то свои отметки выставила. И как дурная учительница: если поставила двойку однажды, то упорно будет превращать жертву в двоечника. Особенно если жертва – соперница. А ведь вообразила, что – соперница. Вот дуры- бабы! Или… не такие уж и дуры?

Ведь щебетала-щебетала, а лишнего ничего не выболтала – только то, что сочла нужным для себя: и про Шведа, который не предупрежден, а значит она, Маринка, пока незаменима, не пошлешь ее в сердцах. Ведь щебетала-щебетала, а лишнего ничего не спросила – например, что там дальше с нокаутированным мужичком? возвращался ли я в квартиру? было ли продолжение? Жуть как любопытно, а молчит. Есть у женщин нечто, мембрана какая-то чуткая.

И здесь у нее мембрана сработала: мы за беседой с горячим управились, но до десерта еще не дошли, а она вдруг поежилась, осеклась на полуслове и:

– Дядя? А, дядя? Пойдем давай, а? Давай прямо сейчас встанем и пойдем, а?

У меня-то ведь тоже есть мембрана. Иная, но есть. Я тоже чуткий. По-своему, но чуткий. Афган – неоценимая школа по выработке чуткости…

Драки в кабаке – дело обыкновенное, особенно когда пора заканчивать-закрываться. А было уже где-то пора. Потому я и бровью не повел, поймав за спиной специфический шум, который при моем опыте ни с чем не спутаешь: драка. Ну и драка, пусть. Разок-второй смажут друг друга по мордасам – как бы традиция.

Но у меня за спиной, судя по звукам, традиция не только укреплялась, но и расширялась. Я нехотя обернулся.

Двое уже мирно лежали в проходе, заляпанные салатом, – кооператоры, помню их мельком, постоянные клиенты. А куражились ребятишки мне не знакомые, но что-то такое в них было…

Подошел халдей, заполошно стал нашептывать:

– Саша, помоги! Сделай что-нибудь. Ты видишь, беспредельничают. При тебе такого никто себе не позволял.

– Кто такие?

– Из ольгинской тусовки. Пятеро их. Они уже пьяные пришли. Саша, помоги! Больше ведь некому!

Я разозлился. На халдея. У-у, хапуги, сами сажают пьяных в надежде содрать побольше, а расхлебывать – мне? Ну не-ет! Мне бы свое дерьмо расхлебать и не поперхнуться.

– Пойдем, а, дядя? – полушепотом запричитала Маринка.

– Да, сейчас пойдем…

Скандал разгорался. Эти пятеро (по повадкам – боксеры) разошлись не на шутку (да уж какие тут шутки!). Двое, уложив кооператоров, силой волокли их девчонок к себе за стол. Третий стоял посреди оркестрика и, матерясь на весь зал, объяснял солисту-Степе, что тот поет плохо, а как надо петь – это сейчас будет показано. Еще двое, поигрывая плечами, ходили между столиками – искали, к кому бы прицепиться.

Цепляться было к кому, помимо меня. Несмотря на более чем поздний час (ресторан уже закрыли для посторонних), зал был почти полон своими клиентами. Но эти двое что-то очень привередливы и разборчивы: шли они ко мне, к моему столику. Такие ли случайные скандалисты?

Я продолжал сидеть к ним спиной и следил за «случайными скандалистами» по выражению лица Маринки – она- то глядела на них в упор.