Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— Нет. До сих пор она была Галей. Насколько я помню. Вообще-то я ее редко вижу. Да мы и не расписаны. — Он тяжело вздохнул. — У меня, Димоноид, во многих городах жены есть. Я их всех Галями называю. Чтоб не ошибиться. Они, брат, не любят, когда их чужим именем случайно или во сне назовешь. Но ты не думай, что я прямо уж такой ветрофлюй. От которых у меня детишки, тех я полностью обеспечиваю. То есть у которых от меня. А как же, Дмитряночка! Генофонд надо восполнять, генофонд-то наш русский очень потратился за годы реформ!

— Простите, товарищ генерал, а от этой Гали… — Выкрутасов постучал кончиками пальцев по краю стола, — у вас нет детей?

— Здесь пока глухо, — покачал головой генерал. — Давай еще хряпнем за наш генофонд, да и поедем, пожалуй.

— Куда? — спросил Выкрутасов.

— Как куда! Счас поедем с парашютом прыганем, потом на полигон — постреляем малость, я тебя с ребятами познакомлю. Полетим в Сайгак-Сарай. Слышал о таком полигоне?

— Да подождите, у меня же тут дела в Волгограде, — возмущенный внезапно распахнувшейся героической перспективой, забормотал Дмитрий Емельянович.

— Все под мою ответственность! — махнул рукой генерал. — Дела мы законсервируем. Дела! Тебе выпало счастье подружиться с генералом Рокоталовым, а ты — дела!

— Но ведь это дела государственной важности! — хоть и пьяный, а сообразил, что сказать, Выкрутасов.

— Государственной? — заморгал осколком глаза генерал. — Надеюсь, не военная тайна?

— Именно, что военная тайна! — воскликнул Дмитрий Емельянович.

— Мне можешь спокойно ее открыть, — невозмутимо молвил генерал. — Я сам — военная тайна.

Выкрутасов принялся сбивчиво втолковывать ему суть теории тычизма против мировой футбольной закулисы, генерал слушал и сопел, играя бровями и кряхтя.

— Почему именно «Ротор»? — спросил он, когда рассказ подошел к завершению.

— О-о-о! — поднял вверх указательный палец Дмитрий Емельянович. — Тут дело не только в славных боевых традициях сталинградцев. Тут еще великий смысл в самом слове «Ротор». Видите, куда ни поверни его, с какого конца ни прочти — будет «Ротор». Это слово — как ванька-встанька.

— Ну и что?

— А то, что если сократить слова «русский ураган», то получится «русур» — тоже ванька-встанька.

— Сейчас презервативы такие появились. «Ванька-встанька» называются, — пошутил генерал. — Прости, юмор тут неуместен. Признаю. Ну прости, а?

— Прощаю. Давай, Витя, еще по одной!

Потратив много сил на изложение своих идей, Дмитрий Емельянович еще больше окосел.

Он всматривался в лицо генерала Вити, и ему то и дело мерещилось какое-то кругово иззебренное, болтающееся на ревущих и хрипящих штормовых волнах моря, генерал тоже, кажется, запьянел, засвеколился, шрам у него на горле стал ярче.

— Я понимаю, что туповат, — говорил он. — Но ты мне все же растолкуй, почему именно футбол? Почему не новые авиационные или ракетные технологии? Я солдат и люблю ясность.

— Потому что я тебе говорю — футбол, — уже тоже хрипел Выкрутасов. — Точнее — тыч. Наш русский тыч. Ураган! Если хочешь, оставайся, губи себя водкой, а я должен идти к руководству «Ротора». Вот моя рука! Идешь со мной?

— Тыч!.. — пыхтел генерал. — Я понимаю с бабой в постели. Там тыч так уж тыч! Куда ты, Гондурасов? Выпей на посошок!

— Можете оставаться! — с презрением отвечал Дмитрий Емельянович. — Я вижу перед собой не боевого генерала, а живую иллюстрацию к статье на тему о полном разложении нашей армии.

— Чего?! — обиделся генерал. — Вот я тебе дам иллюстрацию! Стой, поросенок!

Но Дмитрий Емельянович уже бежал вниз по лестнице, а в голове у него стучало: «И от бабушки ушел, и от девушки ушел, и от белоболов убежал, и от генерала ускакал…»

Но генерал все же настиг его, когда Выкрутасов пытался поймать машину.

— Да стой же ты, поросенок! Куда ты теперь без меня? Да я все руководство твоего «Ротора» вот где держу!

Перед носом у Выкрутасова налился силой огромный генеральский кулачище. Далее, ввиду много выпитого, события в жизни Дмитрия Емельяновича стали развиваться пунктирно. После некоторого пробела, в котором разве что пару раз махнула в отдалении мечом Родина-мать, он вдруг обнаружил себя сидящим в мягком кожаном кресле, в просторном кабинете. За столом кабинета восседал грустный мужчина в белоснежном пиджаке и полосатом галстуке, на одной из полосок которого красовалась надпись «РОТОР». Приглядевшись, Дмитрий Емельянович узнал в нем Владимира Горюнова — президента главной волгоградской футбольной команды.

— При всем моем уважении к вам, — говорил он сидящему напротив него генералу, — я ничего не могу пообещать. Увы, слишком много находится советчиков, как нам играть.

— Ну ты, Вовка, с виду вроде умный парень, а как откроешь рот — круглый дурак! — кипятился генерал. — Если я, генерал Мочилов, говорю тебе, что с этой разработки начнется возрождение не только отечественного футбола, но и всей России, значит, так оно и есть.

— Ну да, — фыркал Горюнов. — Если вам не удается спасти Отечество, вы решили переложить это дело на плечи футболистов. Ловко устроились.