Русский вечер в Ницце

– Живите, как обычно. Типичная тактика маньяка: напугать свою жертву. Но вы не должны поддаваться.

– Вы думаете, в письме просто… угроза?

– Следствие работает, поэтому ничего конкретного я пока сказать не могу. Если что-то вам покажется подозрительным – сразу звоните. Когда будете выходить из дома, постарайтесь избегать малолюдных мест. И не ходите в темное время по улицам. Примите необходимые меры предосторожности.

– А это поможет?

– Конечно.

– Спасибо.

– Не за что. Я жду письма с фотографией.

– Сейчас отправлю.

Закончив разговор, Инга почувствовала, что немного успокоилась. Тошнота прошла. Нужно взять себя в руки и жить как обычно. Не сдаваться. Не показывать своего страха. И прежде всего – самой себе.

Инга отправила письмо.

Какое-то время она сидела и смотрела на экран комьютера. И вдруг ей пришло ответное сообщение. Она открыла его.

Посередине экрана вспыхнула надпись крупными буквами:

СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ИНГА!

Эти слова успокоили ее. Инга отошла от компьютера и через пять минут юркнула в постель. Она лежала и смотрела в потолок, пока ее не одолел сон.

⁂

Утром Зарубина приехала к Инге. А у той лицо – как восковая маска. Анна решила немного отвлечь балерину. Она знала, что человек не может постоянно находиться в таком напряжении. Иначе у него полностью снесет крышу.

Не успела Инга ничего сказать, Анна задала ей вопрос:

– Вы общались с адресатом, который подписывался «Машей Л.»?

– Да.

– Это и была Лена Матросова.

– Лена? – удивилась Инга. – Она все время задавала мне вопросы на личные темы. Какие цвета я люблю. Какое время года. Какие мне нравятся мужчины. Мне были неинтересны ее письма. Даже раздражалась, читая их.

– Таким способом она хотела поближе узнать вас.

Анна села на стул. Инга – на диван.

– Из содержания писем Жиzel ясно, что кто-то питает к вам стойкую ненависть, – заговорила Зарубина. – Кто-то настойчиво давит вам на психику. Хочет, чтобы вы жили в вечном напряжении, в страхе, всего боялись.

– Кажется, этот человек добился своего, – тяжело вздохнула балерина.

– У вас есть враги?

– Что вы! Какие враги? Может, мои слова прозвучат высокопарно, но я никому не делала зла.

Анна подвинула стул ближе к дивану.

– Понимаете, Инга, зло бывает разным.

– Да? – Актриса вскинула на собеседницу глаза.

– Возможно, то, что я сейчас скажу, покажется вам абсурдным, но… Постарайтесь меня понять. Так бывает часто: мы в процессе своей работы сталкиваемся с разными вещами, и то, что для одного человека пустяк, для другого – смертельная обида. Люди по-разному реагируют на одно и то же. Я верю, что вы никому не делали зла. Специально не делали. Но оно могло быть неумышленным, случайным. Вы даже не заметили его. Невольно заставили кого-то страдать. Скажем, у кого-то вы отняли роль. Не сами, а просто ее дали вам, но другой человек затаил на вас обиду. Или вы получили премию, обойдя кого-то, кто о ней мечтал. В творческом мире такое случается сплошь и рядом. Или вы у кого-то вызываете безотчетное раздражение. То есть совершенно непонятно почему.

При последних словах Зарубиной Инга встрепенулась.

– Раздражение? – Балерина задумалась. – Даже не знаю, как сказать…

– Говорите все, что считаете нужным.

– Есть один человек, который меня постоянно задевает. Вроде бы я ничего ему не сделала, а он постоянно нападает на меня. С поводом и без повода.

– Кто он?

– Да так, журналист. Вечно цепляет меня, ерничает.

– Как его зовут?

– Мирон Кульбитов.

– Как он конкретно вас задевал?

– Задавал вопросы, бьющие, что называется, «ниже пояса». Одним словом, желтая пресса отдыхает. Кульбитов переступал все нормы приличия. При встречах он всегда брызгал желчью. Готов, кажется, был меня уничтожить. Как будто у него ко мне какая-то личная ненависть. Вместо объективной критики выдавал ядовитые замечания. Так было с моим спектаклем «Сны Марии-Антуанетты». Он выступил в телепередаче и танком проехался по мне, буквально не оставив живого места.

– А раньше, я имею в виду – в жизни, не как балерина и журналист, вы сталкивались с Мироном Кульбитовым?

– Конечно, нет. Он брал у меня интервью год назад и с тех пор не оставляет в покое.

– Вы уверены, что нигде с ним не пересекались?

– Уверена. Во всяком случае, ничего на ум не приходит, – пожала плечами Инга.

– Посмотрим. Проверим вашего Мирона Кульбитова. Кто-то же шлет вам письма. У вас самой есть какие-нибудь соображения по этому поводу?

– Никаких. Сначала Жиzel интересовалась балетом, жизнью и творчеством отца, моим творчеством. А потом…

– То есть уже после смерти Матросовой?

– Да.

– Уверены, что письма угрожающего характера стали приходить после ее смерти?

– Да.

Обе женщины помолчали, занятые каждая своими мыслями. Тишину нарушила балерина.

– Знаете, я вспомнила еще одну вещь. Меня однажды преследовала машина. Я не придала тогда этому факту особого значения, просто испугалась. Подумала, что мне показалось. А теперь понимаю: одно складывается к другому. Кто-то преследует меня.

– Давно тот случай был?

– Не помню. Месяц назад. Или немного меньше.

– До писем Жиzel?

Инга задумалась.

– До.

– Вы видели, кто вас преследовал?