«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Черчилль выразил также готовность продолжать оказывать материальную поддержку в широком масштабе, сказав, что он запросит кредит в 24 млн ф. ст. для поддержки всех белых фронтов, а также кредит в поддержку военнопленных — для отправки 500 офицеров в Архангельск, и «полный расход (подготовку, траты на перевозку, жалованье)». В заключение Черчилль сказал Головину: «Вы видите в моем лице наиболее решительного бойца за великую единую Россию и вашего близкого друга, я рад приветствовать Вас, как одного из представителей могущественной Русской армии, которая так много сделала в нашей общей борьбе против Германии»[699]. После встречи с Черчиллем генерал Головин подытожил: «В лице Черчилля мы имеем не только сочувствующего, но и энергичного и активного друга». Однако беседа с британским министром привела Головина и к другому заключению: союзники полагают, что силы белых еще не достигли полного единства.

Союзники сознавали невозможность военного вмешательства в русские дела. В московских газетах (в частности, «Правда» и «Известия» от 8 мая) приводились сведения о настроениях в связи с этим в странах-союзницах. Так, итальянский журналист Арнольдо Чиколо, побывавший «в лагере русской революции», писал, что в России нет активных сил для борьбы с большевиками: большинство среднего класса и старой аристократии «не двинут пальцем для спасения своей родины; они рассчитывают на союзников, не желая принести даже маленькую жертву. Деникинская армия состоит наполовину из офицеров, которые все хотят быть командирами и никто не хочет быть солдатом»[700].

Берлинская газета «Голос России» подробно изложила текст речи Черчилля в палате общин по «русскому вопросу». По словам английского военного министра, союзники оказывали и будут оказывать всякую поддержку Колчаку и Деникину, но создать в России новую армию считают невозможным, а без нее союзные войска бессильны, к тому же нет согласия и в стане русских противников большевиков. Черчилль назвал три возможных способа наведения порядка в России: вмешательство союзных войск, признание большевистского правительства и поручение Германии установить в России порядок; однако ни первый, ни последний способы были немыслимы; оставался только второй.

На более спокойном отношении к большевизму настаивали германские «независимые», они предлагали послать специальную комиссию в Россию для того, чтобы исследовать положение дел.

Но в державах Антанты возобладал воинственный дух. На заседании итальянской социалистической парламентской группы было предложено в связи с этим созвать совещание социалистических депутатов Италии, Франции, Англии и представителей рабочих этих стран для совместного выступления против военной экспедиции в Венгрию и Россию. Ллойд Джордж в своей речи в палате общин между тем заявил, что России больше нет, потому что Советская Россия — не Россия, ибо в ней хаос и анархия; о ее признании не может быть и речи. Однако военная интервенция в России несет огромные трудности и возложение их на Англию означало бы для нее банкротство и содействие распространению у себя большевизма. Англия хочет лишь не допустить большевизма в страны Антанты и примирить борющиеся в России партии[701].

Московские «Известия» от 9 мая 1919 г. в речах английского министра и премьера увидели как неизменную готовность «союзного империализма» помогать русской контрреволюции, так и признание мощи Советской республики и одновременно — слабости ее врагов. Уклончивой политикой стран-союзниц и объяснялось заигрывание их представителей с большевистской властью. Харьковские «Известия» 9 мая напечатали подробности переговоров миролюбиво настроенного греческого командования с советскими властями в Крыму. Впрочем, к миролюбию побуждали действия и настроения, царившие в самих союзных войсках, в частности, среди английских матросов, объявивших себя друзьями советской власти, и французских пехотинцев, высланных 17 мая в Симферополь против красных войск, но потребовавших возвращения обратно после участия в антивоенном митинге, а также французских моряков, поднявших восстание в Одессе с требованием отправки домой; и итальянских матросов, препятствовавших отправке кораблей со снабжением для белых армий в Россию.