«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

7 июня 1918 г. в английской прессе впервые раздался голос против интервенции. The Manchester Guardian, крупнейший орган либеральной партии, поместила в номере статью анонимного «русского корреспондента», доказывавшего лживость тезиса, что интервенция приведет к восстановлению Восточного фронта и возобновлению русскими войны с Германией. Тем временем кампания за интервенцию развивалась довольно энергично, но даже авторитетные политические деятели плохо представляли себе, что именно стоит за словом «интервенция».

Член английского парламента Уайт в статье, помещенной в Pall Mall Gazette 8 июня, писал: «Интервенция пропагандируется различными источниками, причем каждый имеет свои взгляды на ее методы, масштабы и т. д. Если бы Япония даже и смогла предпринять военную авантюру с целью спасения Европы (а она этого не может), есть основания предполагать, что Россию такая интервенция приведет в еще худшее положение. Интервенция должна иметь определенную политическую цель, и быть следствием союзной политики, поддерживаемой Америкой»[304]. Указывая далее, что большевики сами собирались воспользоваться военной помощью союзников против Германии, Уайт высказал между тем опасение, что сотрудничество союзных держав с большевиками может восстановить против них остальное население России. Он считал правильным принять предложение о создании в Сибири союзного ядра, вокруг которого могла бы собраться русская армия.

Среди союзников были те, кто стремился к интервенции как единственному средству уничтожения советской власти. Но были и те, для кого интервенция была важна по мотивам чисто психологическим — для них уничтожение советской власти являлось одним из отдаленных последствий интервенции. Английская газета Daily News писала 4 апреля, что невозможно восстановить путем свержения советской власти и военной интервенции Восточный фронт; единственное, что остается — признать правительство большевиков, которое, нравится союзникам это или нет, является признанным в России правительством[305]. Обстоятельную статью о различных интервенционных планах поместила провинциальная британская газета Sunday Advertiser 8 июня: «Есть два основных направления: одни полагают, что союзная военная интервенция, в первую очередь, исходящая из Японии, приведет к тому, что большевики бросятся в объятия немцев, по мнению других, лучшая часть русских ненавидит большевиков и только ожидает союзников в качестве основного ядра сопротивления». Оба направления не были непримиримы, авторы статьи полагали, что второе более соответствовало действительности. И если союзная интервенция в России должна была быть, то как можно скорее и по приглашению какой-либо группы людей, представлявших различные российские круги. Большинство сторонников интервенции понимали, что без внешнего предлога выступить нельзя и начали его усиленно создавать, рекомендуя, в частности, прислушаться к призыву союзной интервенции разных «сибирских общественных деятелей» и русских офицеров.

Итоги кампании за интервенцию подвел в еженедельном обзоре журнал Nation 8 июня, сообщив, что началась согласованная оффензива прессы в пользу японской вооруженной интервенции; причем наблюдалось гораздо меньше, чем прежде, попыток скрыть политический характер интервенции. Журнал критиковал план направления японской армии, сопровождаемой союзниками, через Сибирь на запад с присоединением контрреволюционной армии, выразив надежду, что этот план, несмотря на пропаганду влиятельных газет, вдохновлен не из официальных источников. Газета The Observer писала на следующий день, что японская интервенция если и произойдет, то только в сотрудничестве с другими союзниками и по инициативе демократических революционных кругов России, дав рекомендацию собрать полную информацию о России.

Если не было единодушия между союзниками и Японией по поводу интервенции, то его не было и в английском правительстве. Единства мнений о необходимости участия в интервенции не было и в правительстве Италии. Наиболее здравомыслящие политики ставили этот шаг под сомнение, учитывая состояние итальянской экономики и военный потенциал страны. Однако в решении этой проблемы был достигнут компромисс: одновременно с подготовкой плана участия Италии в интервенции, для неофициальных связей с советским правительством был назначен бывший консул в России А. Мацони и небольшая военная миссия во главе с генералом Р. Лонгена[306].