Русский XX век на кладбище под Парижем

М. М. Осоргин явился и одним из главных организаторов прихода на Подворье. Сперва он ведал восстановительными работами. 1 марта 1925 года освящен был главный придел храма, а в мае того же года был открыт на Подворье Богословский институт, в ту пору единственное высшее духовное учебное заведение русского зарубежья, а по творческой своей свободе и плодотворности, может, и вовсе уникальное в истории православия. М. М. Осоргин стал управляющим Подворья и преподавал в Институте церковный устав. Им были учреждены курсы псаломщиков, издано краткое изложение порядка церковных служб, он ввел на Подворье строгий стиль пения, основанный на древних распевах (никакой «концертности» и «светскости»). Служба на Подворье велась по русскому монастырскому обычаю, и позднее ученики М. М. Осоргина, выпускники Института распространяли этот стиль по всему русскому зарубежью. Хор Богословского института давал концерты по всему свету (с целью сбора средств), а новые обработки церковных песнопений делали для него А. Глазунов, Н. Черепнин, А. Гречанинов. Знаток русского церковного пения М. М. Осоргин и сам делал переложения традиционных распевов. Он «пел и читал в храме почти до последнего дня жизни», а потом его пост регента унаследовал сын его, Николай Михайлович. Два младших сына М. М. Осоргина продолжают традиции отца, хотя с сыном Михаилом было (по свидетельству о. Бориса Старка) у М. М. Осоргина «огорчение» и даже «большое горе»: мальчик «принял монашество с именем Афанасия, перебрался в Америку, где влюбился в какую-то американку-протестантку, снял сан, женился на ней и, кажется, даже перешел сам в протестантизм». (Как многолико человеческое горе!)

Ученик М. М. Осоргина о. Семенов-Тян-Шанский так вспоминал о трудах своего учителя на Подворье:

«Здесь послужил он православному просвещению как охотно делившийся своими знаниями несравненный знаток церковной музыки и как регент, а в качестве канонарха он просвещал и просветил многих богословски и духовно. Сколько церковных текстов сделались понятными и дошли до сердец молящихся благодаря этому труду. Сохранившийся и в России почти только в монастырях этот способ пения стихир (слова выразительного речитатива, тотчас повторяемые) в исполнении М. М. давал, из года в год, совершенно незаменимую духовную пищу».

…Окажетесь в воскресный день в Париже – непременно отстойте службу на Подворье: услышите замечательный хор, помулитесь Господу, а может, и помянете раба Божьего Михаила…

ОСТРОУМОВА СОФЬЯ МИХАЙЛОВНА, няня и друг кн. Марии и графов Романа, Михаила, Александра, Иллариона Илларионовичей Воронцовых-Дашковых, 1859 – 1949

Некоторые подробности этой истории о жестокости кровавой революции и о человеческой верности – о няне С. М. Остроумовой, растившей и спасавшей сирот графа И. М. Воронцова-Дашкова, сообщает в своих мемуарах священник Русского дома о. Борис Старк: «Во время революции все семейство трагически погибло, и няня сама спасла детей… и сумела вывезти их за границу. За границей детей приютили родные, а няня, выполнив свой долг, поместилась в Русском Доме. Ее воспитанники выросли: Мария Илларионовна вышла замуж за сына Вел. Кн. Ксении Александровны князя Никиту Александровича; Михаил Илларионович женился на дочери нашей директрисы Марине Мещерской, а один из младших мальчиков, красавец Ларик, женился на американской миллионерше и иногда приезжал из США на ослепительно белой машине изнутри обитой ярко-красной кожей. Приезжая в Париж, он всегда приезжал к няне Соне и возил ее по окрестностям на своей изумительной машине. Очень старая няня Соня держала себя с большим достоинством. У нее был сильный тик – тряслась голова, и так, кивая, она ходила целый день по аллеям парка при Доме. Все ее воспитанники окружали ее трогательным вниманием».

ОЦУП НИКОЛАЙ АВДЕЕВИЧ, поэт, 1894 – 1958

В погожий зимний день 1958 года русский поэт, профессор знаменитой парижской «Эколь нормаль сюпериор», медленно гулявший по пришкольному саду, вдруг остановился, схватился за сердце и упал замертво. Ему было всего 64, но он мог предвидеть такой исход и даже обращался к Господу в последнем своем стихотворении:

Да будет так. Не мой же это дом!
Из тела никнущего жизнь ты вынешь.
В смирении стою перед концом,
Но знаю, что Себя Ты не отнимешь.

Все это раньше было быть могло,

Но медлил Ты, чтоб я и сердцем понял:
Отечество не Царское Село,
А благоденствие Твое в Сионе.