Читаем Русский XX век на кладбище под Парижем полностью

Русский XX век на кладбище под Парижем

Тэффи пишет рассказы, стихи, пьесы. В них по-прежнему ее чудные герои-дети, герои-животные, да и взрослые трогательны (хотя считают, что она смеется над ними, пожалуй, злее, чем раньше). Пьесы ее ставят театры всей русской диаспоры – в Берлине, в Лондоне, в Варшаве, в Риге, в Шанхае, в Софии, в Ницце, в Белграде и, конечно, в Париже… Понятно, что публики не так много, как бывало в Петербурге, и все же – успех…

Идут годы. Приходит старость. Среди тех, кто познакомился с Тэффи в послевоенные годы в Париже, была молодая писательница-азербайджанка Ум Эль-Банин. Она вспоминает: «…я стала другом Тэффи, которую полюбила с первого взгляда. У нее был самый острый и злой язык на свете. К тому же она была умна, и время, проведенное с нею, было всегда полно очарования».

Ум Эль-Банин оставила описание знаменитого ужина у Бунина с участием (и с дареной советской закуской) Константина Симонова, на который Бунин пригласил подругу Тэффи. Тэффи и Бунин шутили в тот вечер не вполне безобидно (несмотря на свою дружбу с сомнительными «советизанами») и дали понять эмиссару Москвы, что они ничего не забыли…

Еще откровеннее о возможностях «репатриации» в Россию Сталина Тэффи сказала корреспонденту русской сан-францисской газеты: «…вспоминается мне последнее время, проведенное в России. Было это в Пятигорске. Въезжаю я в город и вижу через всю дорогу огромный плакат «Добро пожаловать в первую советскую здравницу», плакат держится на двух столбах, на которых качаются два повешенных. Вот теперь я боюсь, что при въезде в СССР я увижу плакат с надписью «Добро пожаловать, товарищ Тэффи», и на столбах, его поддерживающих, будут висеть Зощенко и Ахматова».

Впрочем, Сан-Франциско за океаном, а в Париже Тэффи держалась осторожнее, печаталась в просоветской газете и слушала речи на собраньях «советских патриотов».

Умерла она восьмидесяти лет от роду. На похоронах под березами русского кладбища Григорий Алексинский прочел ее стихи:

Он ночью приплывет на черных парусах,Серебряный корабль с пурпурною каймою.Но люди не поймут, что он приплыл за мною,И скажут: «Вот луна играет на волнах…»Как черный серафим три парные крыла,Он вскинет паруса над звездной тишиною.Но люди не поймут, что он уплыл со мною,И скажут: «Вот она сегодня умерла…»

Потом прошло почти полстолетия. В самый канун 2000 года страшный ураган пронесся над Парижем. Не пощадил он и обиталищ мертвых. Рассказывают, что на Сент-Женевьев-де-Буа было выворочено с корнями старое дерево. В корнях своих оно вынесло на обозренье испуганных потомков гроб Тэффи. Что бы это могло значить?

УЛАГАЙ СЕРГЕЙ, генерал-лейтенант, 1876 – 1944

Под этим крестом, на котором написано: «Вечная слава русскому воину» (дата смерти ошибочная, так как С. Г. Улагай умер в Марселе в 1947 году, а перезахоронен был в 1949-м), покоится лихой воин и военачальник, герой трех войн Сергей Георгиевич Улагай.

Он закончил Воронежский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище, участвовал в русско-японской и Первой мировой войнах, к 1917 году был Георгиевским кавалером и командовал 2-м Запорожским казачьим полком. В сентябре 1917 года он был арестован по делу Корнилова, бежал на Кубань, там организовал казачий партизанский отряд. Позднее «улагаевский» пластунский батальон вошел в бригаду Добровольческой армии. Во время первого Кубанского похода Улагай был тяжело ранен, а по излечении переформировал часть отряда Шкуро во 2-ю Кубанскую дивизию, которая в августе 1918 года нанесла тяжелое поражение Красной Армии. Было еще много побед и поражений, и в конце 1919 года Улагай (уже генерал) командовал конной группой у Врангеля, потом Кубанской армией, успешно высадился на берегу Азовского моря в 1920-м, но не поладил с начальством… При отступлении в Крым к группе Улагая присоединились еще 10 000 казаков, но сам генерал был из армии уже отчислен…

Потом были Сербия, Марсель и вот – мирная могила на Сент-Женевьев, куда были перенесены останки легендарного Улагая.

УНКОВСКИЙ ВЛАДИМИР, й crivain, docteur, 1888 – 1964

Владимир Николаевич Унковский был человек вполне известный в эмиграции, так как он был не только врачом, но и писателем (иногда он писал под псевдонимом Андрей Клинский). В 1934 году в Париже вышел его «Перелом: роман из эмигрантской жизни» (объемом чуть не в триста страниц), два года спустя в берлинском издательстве «Петрополис» – роман «Наши дни», а, годы Второй мировой войны в парижском Доме книги – его книга «Париж».