Русский Жребий

— Не жди, что так будет дальше. Даю руку на отсечение, они уже и Крыму-то не рады, что взяли… А те — в свою очередь — за Крым будут отыгрываться на Донбассе, не стесняясь в средствах. Прости, Коля, что говорю тебе это, но ты должен принимать решение с открытыми глазами. Эта игра продана и предана уже заранее. Я бы очень хотел ошибаться в своих прогнозах, но в таких вещах я ошибаюсь довольно редко — ты знаешь.

Да, Николай это знал. Владимир Петрович Юшин, доктор физико-математических наук, автор ряда крупных публицистических работ, в своих прогнозах всегда оказывался математически точен. Такой точности могла бы позавидовать сама Ванга. Впрочем, отец всегда лишь печально улыбался при таких сравнениях: «У нас Вангой быть легче лёгкого. Предсказывайте самый худший вариант из возможных — и никогда не ошибётесь. Разве что отыщется ещё худший, на который твоей недостаточно испорченной фантазии не хватит…».

— Всё-таки я поеду, — твёрдо сказал Николай. — Только у меня к тебе просьба. Поговори с мамой сам.

— Хорошо, поговорю, — согласился отец. — Но пообещай и ты выполнить мою просьбу.

— Какую?

— Прежде чем отправиться на войну, ты пройдёшь курс подготовки добровольцев. Как человеку, не служившему в армии, он тебе необходим, согласись. Или ты явишься к месту действий ничего не умеющей обузой, с которой кому-то придётся возиться.

Трудно было отказать отцу в железной логике, которая никогда ему не изменяла. Конечно, терять времени было жаль, но подготовиться и впрямь следовало. Да и было где. Питерские монархисты уже организовали «курс молодого бойца» для стремящихся на Донбасс добровольцев, и Николай решил перво-наперво отправиться в северную столицу.

Обычно чуждый эмоциям отец на сей раз крепко обнял его, сказал с волнением:

— В твои годы я поступил бы также. И я рад, что ты вырос достойным наследником нашего рода. Признаться, ещё недавно я сомневался в тебе и боялся, что форма, видимость, о которой ты так хлопотал, вытеснит в тебе главное — внутреннее содержание, стержень. Слава Богу, что хоть в этом я ошибся. Слов старика Болконского повторять тебе не стану, ты и сам всё знаешь и понимаешь.

— Я понимаю, — кивнул Юшин. — И клянусь, что краснеть тебе за меня не придётся. А в остальном — как Бог даст.

Сухие губы отца дрогнули, но он мгновенно взял себя в руки:

— Прапрадеда Тягаева и прадеда Аскольдова Бог выводил из самых безнадёжных положений, Его Рука всегда была с ними. Да будет она также и с тобой!

И ждать невозможно было,
И нечего было ждать.
Кроваво луна всходила
Кровавые сны рождать.
И был бы тяжёл покоя
Тот сон, что давил мертво.
Россия просила боя
И требовала его!
Россия звала к отваге,
Звала в орудийный гром,
И вот мы скрестили шпаги
С кровавым ее врагом.
Нас мало, но принят вызов.
Нас мало, но мы в бою!
Россия, отважный призван
Отдать тебе жизнь свою![2]

Глава 7.

Гром войны всегда будоражил душу Валерия, как ничто иное. И хотя уже первая в его жизни война, Чеченская середины 90-х, оставила его калекой, но непреодолимой тяги к этому «ремеслу» не поубавила. Тогда, в 90-е, он своей жизнью писал новую «Повесть о настоящем человеке». И хотя в отличие от Мересьева он, встав на протезы, не вернулся к собственно военному делу, но работа военкора в самых горячих точках — чего-то да стоит, пожалуй?

Вторую Чеченскую военкор Курамшин прошёл от начала до конца, проникая в самые опасные районы — логова боевиков, куда не рисковали соваться другие. А по окончании её, бездарном и подлом, как всегда, Валерий затосковал. Он не мог простить власти того, как его друзей, боевых офицеров, сажали в тюрьмы за мнимые преступления в Чечне ради удовлетворения растущих аппетитов тамошнего удельного князька, как, кичась мнимой победой, гонят и гонят несметные средства в республику на любые прихоти, не умея при этом защитить окрестные регионы (да что там — саму Москву и Питер!) от наплыва звереющей от безнаказанности этнической преступности и смертоносной заразы ваххабизма. С каждым годом в бездумно прирезанном Кавказскому федеральному округу Ставрополье сокращалось число русских, бегущих прочь от участившихся случаев насилия в их отношении со стороны «соседей», на которые никак не реагировали власти. Ставрополье превращалась в новое Косово, и никому до этого не было дела. А ваххабизм, буйным цветом расцветавший в Дагестане и Ингушетии, захватывал уже и Татарстан, и даже заявлял о себе в Сибири. На всё это власть смотрела широко закрытыми глазами, предпочитая бороться с «русским национализмом» и кормя наивных байками про «замирение Кавказа»…