Русский Жребий

В эти унылые годы Валерий делал репортажи именно на эти больные темы, колеся по всей стране. Потом были командировки в Ливию, Сирию, а, увидев по телевизору киевский майдан, отчего-то понял сразу: «Быть войне!»

Само собой, жена отнюдь не обрадовалась стремлению Курамшина в очередное пекло, но смолчала: вернув его к жизни без малого двадцать лет назад, поставив на ноги, живя с ним все эти годы, она слишком хорошо знала своего мужа. Знала, что ничто не удержит его дома, если где-то гремит война, и мужественно мирилась с этим. Впрочем, теперь ей и полегче отчасти, чем во Вторую Чеченскую. Теперь не одна она остаётся, а с двумя детьми, старший из которых сам уже — почти мужик, настоящая опора матери.

Добраться до эпицентра боевых действий было задачей не из лёгких, но опытный Валерий быстро вышел на нужных людей, знавших все «потаённые тропы», и вскоре присоединился к группе, отправлявшейся по одному из таких «крутых маршрутов».

Основу группы составляли Вадим и Агния, нанявшие микроавтобус и закупившие изрядный гуманитарный груз. Предполагалось, что обратно этим же автобусом удастся вывезти несколько семей с детьми. Впрочем, обратно собирался только Вадим, а его напарница намеревалась остаться на передовой. С нею Курамшин быстро нашёл общий язык. Агнии было лет сорок. Эта высокая, худощавая женщина сразу обращала на себя внимание. Худое, бледное лицо с тонким, самую малость изогнутым носом, бледными, не тронутыми помадой губами и большими тёмными глазами, под которыми залегли глубокие тени, было обрамлено густыми, остриженными до плеч и кое-как перехваченными заколкой тёмными волосами, обильно разбавленными ранней сединой. Это лицо невозможно было забыть или спутать с другим. Так же, как и голос, низкий, звучный. В музыкальном мире такие, кажется, именуются контральто.

По образованию Агния — кинематографист, и это было очень на руку Валерию: сразу договорились работать вместе. Хотя Курамшин — газетчик, но сейчас время другое, сейчас людям картинка нужна, а картинка — это, прежде всего, ютуб. А для нормальных репортажей желательно всё-таки два человека: один — в кадре, другой — с камерой. Агнии с камерой и фотоаппаратом работать не впервой, и она готовно согласилась сотрудничать. Тем более, и канал у неё на ютубе свой есть. Ещё в Италии завела…

Оказывается, эта странная женщина уехала из России ещё в 90-е — пригласили работать по контракту в Рим. Так и осела там, легко выучив язык и полюбив эту страну. Если в России кино благополучно приказало долго жить, то в Италии наоборот наблюдался подъём, и Агния наслаждалась возможностью полноценно работать. Конечно, в Италии нельзя было реализовать многих собственных идей, неотрывных от русской почвы, но хоть что-то, хоть как-то…

Из Италии она вернулась лишь месяц назад с одной единственной целью — ехать на Донбасс. Увидеть собственными глазами происходящее, рассказать об этом и, чем возможно, помочь людям. Автобус и гуманитарка были полностью оплачены Агнией, Вадим же, имевший солидный опыт перехода границы и передвижения через зону боевых действий, должен был доставить «на место» очередных двух добровольцев. Каким образом они с Агнией в столь короткий срок вышли друг на друга и сработались, Валерий так и не узнал. Вадим вообще не отличался разговорчивостью. Да оно и понятно — в конце концов, успех их рискованного путешествия зависел именно от него. Коренной ростовчанин, отец четверых детей, до войны он работал шофёром, а теперь взялся за это тяжёлое и опасное предприятие — возить в одну сторону гуманитарные грузы и «охотников», а в обратную — беженцев. Сколько-то семей он уже спас, две из них жили теперь у него (в тесноте да не в обиде), пока не отыщется другое жильё.

Ребята-добровольцы прибыли из Москвы и Питера. Валерий сразу обратил внимание на москвича Николая. Стройный, хорошо сложенный, светловолосый молодой человек с решительным лицом, которое немного портили слишком тонкие губы, в сочетании с острым, хотя и аккуратным носом, предававшие ему по временам слишком жёсткое выражение, он был сосредоточен на своих мыслях, говорил неспешно и совсем без обычных для молодёжного лексикона междометий и, тем более, мата. Было в этом парне что-то, что, должно быть, правильно называть «порода». Высокий, открытый лоб, светло-синие, выразительные глаза… Не курит, не выражается, на груди крестик серебряный, на руке — маленькие чётки-лестовка. По ним он читает 90-й псалом и «Иисусову».

— Ты, что ль, православный фундаменталист, которыми товарищ Наливайченко доблестных укров пугает? — пошутил Курамшин.

— Он самый, — чуть улыбнулся Николай. — А ещё потомственный монархист и белогвардеец, если угодно.

— Так и есть, — подтвердил его приятель Максим. — У него все предки в Белой армии служили. Вы поспрошайте его, товарищ журналист, он вам расскажет. Такой материал забабахаете, что все ахнут. Это ж не человек, а динозавр, — рассмеялся по-мальчишески звонко. — Стихи наизусть шпарит, библию… Шекспира в шесть лет читал! В подлиннике!