Русский Зорро, или Подлинная история благородного разбойника Владимира Дубровского

– Надо думать, почерк этот вам также хорошо знаком, – сказал он, внимательно следя за Жюльеттой, которая быстро пробежала глазами по строкам.

Я, Жанна де Люз де Сен-Реми де Валуа, графиня де Ламотт, известная в России под именем графини де Гаше…

Автограф несомненно сделан был слабеющей рукою старой авантюристки; баронесса подтвердила это и продолжала, догадываясь, чего ждёт от неё великий князь, но не желая говорить лишнего:

– Записи хранились в ларце вместе с ожерельем. Перед кончиною графини ларец по её просьбе увёз капитан Дубровский; дальнейшего я не знаю.

– А известно ли вам содержание записей? Позволяли вам их читать? – тут же спросил Михаил Павлович.

– Нет, – отвечала Жюльетта. – Ни я, ни моя покойная матушка, ни кто-либо из слуг никогда не видели ни строчки.

– Что пишет графиня, вы тоже не знали?

Баронесса едва заметно улыбнулась, и родинка над верхнею губой дрогнула.

– Немудрено было догадаться. В последние месяцы перед смертью она часто говорила про свою молодость, без сомнения желая за разговором освежить память и перенести воспоминания на бумагу. Однако стоило добраться до самого интересного места, как мадам де Гаше прерывала речь и тотчас уходила в кабинет. Она умела хранить тайны.

Жюльетта и её матушка перестали сомневаться, что графиня пишет мемории, когда по утрам в гостиной начали растапливать камин. В нём до завтрака мадам де Гаше жгла исписанные листы и сама кочергою перемешивала золу до тех пор, пока та не обратится в прах. Средину дня графиня посвящала рутинным делам и беседам с баронессами; после обеда она уединялась в кабинете, с пером в руках провождая время до сумерек, а на следующий день перед завтраком снова правила вчерашние черновики, набело переписывала в тетрадь и с черновиками шла к огню.

– Покидая кабинет, графиня запирала все бумаги в ларец; двери кабинета в её отсутствие также были на замке. – Жюльетта набралась храбрости и указала на стол с одиноким тетрадным листом и алмазными подвесками. – Ваше высочество, могу ли я спросить, откуда это у вас?

Михаил Павлович решил, что баронесса знает многое и в известных границах с нею можно быть вполне откровенным.

– Прислал молодой Дубровский, – отвечал он, заставя баронессу вздрогнуть. – Этот наглец по смерти отца завладел его достоянием, а теперь требует к себе особенного отношения… Вы ведь слыхали про его подвиги?

Видя искреннее недоумение Жюльетты, великий князь поведал ей, как поручик Дубровский убил исправника с приказными, сжёг отцовскую усадьбу и примкнул к разбойничьей шайке, где сделался чуть ли не атаманом.

– У вас он всего лишь серьги украл, а эти слёзы, – охочий до каламбура Михаил Павлович коснулся алмазных подвесок, – отольются Дубровскому в хорошую пулю, помяните моё слово. Ждать осталось недолго; скоро его схватят и доставят сюда.

Тонкие пальцы Жюльетты, стиснутые перчатками, нервно комкали платок; на щеках горел румянец. Великий князь распрощался с баронессой, отнеся её волнение на счёт особых обстоятельств их встречи. В действительности же красавицу фон Крюденер смутили нахлынувшие мысли о молодом Дубровском. Она зареклась вспоминать своего любовника после того, как Сваневич уличил его в неверности. Жюльетта полагала, что никогда уже Владимир не потревожит её сердца…

…и ошиблась: теперь ни о ком другом баронесса не могла думать. Она знала, что драгоценностей поручик не крал, – и цена ожерелья была ей достоверно известна. Когда Дубровский в самом деле такой разбойник, как о нём говорят, отчего не бежит он прочь из России с несметным богатством? Отчего не перебирается в Европу, чтобы жить беззаботным барином и сорить кругом себя деньгами; зачем прячется в лесу и шлёт знаки великому князю? Таков ли он подлец, каким желал выставить его Сваневич? Не наговаривают ли на поручика осведомители Михаила Павловича?

Вопросов было множество; в поисках ответов Жюльетта стала искать встречи со Сваневичем, – он же старательно её избегал, заставляя крепнуть подозрения в обмане, а после вовсе уехал. Знакомых окрест Раненбурга у баронессы не нашлось; узнать что-либо про Дубровского стороною она не могла. Оставалось ждать, когда Владимира в самом деле арестуют и привезут в столицу. Проклиная себя за доверчивость – и за то, что из ревности оговорила его, – Жюльетта решила не оставлять молодого человека своими заботами до восстановления полной справедливости.